Снова стало тихо. Некоторое время еще слышен был шум удаляющегося мотора, но потом и он растаял. Бледный свет фонарей безжизненно застыл над перекрестком. Темная улица, тишина, все уснуло…
Через полчаса пришла племянница.
— Та уж собирались ехать, — еще издали, от перекрестка начала она, — Сергей даже «газик» завел, и тут сообщили, что на площади «Москвич» сбил человека, тот на велосипеде ехал. Насмерть; и уехал, не остановился. Номера, правда, увидел сторож универмага.
Она стала рассказывать, что это произошло на углу, где ресторан и универмаг, что вокруг не было ни души, а я ничего не мог понять; как так, думал я, тихая ночная площадь, освещенная фонарями, едет человек на велосипеде, о чем-то думает, вдруг из-за угла вылетает машина… И все… Если бы это случилось днем, когда есть шум, движение, то все еще можно было бы понять или объяснить, но глухой ночью… в ситуации, явно подозрительной для случая… «Как же обнаглела смерть в наше время!» — подумал я.
А племянница, подробно рассказав своим эту новость, опять отправилась в отделение. Она вышла на перекресток, под свет фонарей, и застучала каблучками по асфальту, повернув за угол и уходя по улице вниз. Эхо далеко разносило в тишине этот стук. Постепенно он становился все глуше, глуше, словно чье-то сердце останавливалось… И снова потянулись минуты ожидания. Я смотрел на высокий деревянный забор, что тянулся от тира, на толстые липы перед ним и неожиданно почувствовал над собой небо. Поднял голову — оно было бездонно-черным. Только звезды… Казалось, что они откуда-то гурьбой высыпали, чтобы с любопытством понаблюдать за нами…
Прошло еще полчаса, не менее. И, думая о своем, нет-нет да видел я внутренним зрением, как медленно сближаются, совмещаются, словно в прицеле, машина и движущийся наперерез одинокий велосипедист…
Наконец снизу, со стороны площади, вырулил «газик», подъехал к нам. Распахнулась дверца, и выпорхнула оживленная племянница, подбежала к скамейке за вещами. Выбрался из машины и милиционер, худощавый, жилистый парень с острым подбородком. А мы, боясь, что опять что-нибудь произойдет и ожидание наше продлится, торопливо стали размещаться на двух лавках, вплотную друг к другу. В суматохе никто и не заметил тихо появившуюся в глубине темной улицы еще одну машину. Милиционер уже сел за руль, племянница, стоя на одной ноге и держась рукой за скамейку, вытряхнула из туфли камешек, затем обулась и направилась к нам, несла последнюю уже сумку в «газик», и лишь тогда через ветровое стекло мы увидели приближающегося к нам, вышедшего под свет фонарей знакомого нам шофера. Этот «летучий голландец» подошел к племяннице, видимо, начал приглашать ее в дорогу, улыбаясь до ушей, как тут же лицо его исказилось. Он рванулся к своему молоковозу. Но милиционер выпрыгнул из машины, настиг его и с ходу заломил ему руку за спину. Парень извивался, а милиционер, прихватив покрепче руку, закричал: