Эти доводы могли убедить неосторожного старого человека в том, что для опасений нет никаких оснований. Но более проницательные советники должны были, конечно, предостеречь его; они могли сообщить о зловещих шагах немцев в течение последних нескольких дней, напомнить ему о той ненависти, какую Гитлер питает к чехам, и посоветовать ему оставаться дома. Но никто этого не сделал. «У мепя не было никаких подозрений относительно того, что они собирались сделать со мной», — говорил Гаха впоследствии.
Это был безрассудный старый человек. Всего тринадцать месяцев пазад австрийский канцлер Шушниг поехал на встречу с Гитлером, чтобы просить у пего совета и помощи, и Гаха мог бы вспомнить, что произошло с Шушни-гом и Австрией; или, по крайней мере, Хвалковский мог напомнить ему, что Австрия теперь уже была частью Германии и что канцлер Шушниг чистил отхожие места в одном из немецких концентрационных лагерей.
«Смотри, — сказал президент Гаха сгоей дочери, — они оказывают нам почетный прием».
Было уже 11 часов вечера 14 марта. Из-за плохой погоды специальный поезд прибыл в Берлин с опозданием на час, однако германское правительство решило, очевидно, соблюсти все протокольные формальности. Рядом со свастикой развевались чехословацкие государственные флаги, а на перроне вокзала Апгальтер был выстроен почетный караул эсэсовцев (как бы в насмешку — из той же эсэсовской части, подразделения которой в этот момент уже орудовали на территории Чехословакии). В сопровождении министра кабинета — начальника президентской канцелярии Отто Мейснера, Войтека Маетны с супругой, Хвалковского и генерала СС президент Гаха с дочерью торжественно шел мимо сомкнутых рядов почетного караула и, вглядываясь в холодную мглу, пытался вообра зить, что он инспектирует выстроенные перед ним войска. Дул сильный ветер, и хлопья снега проносились по перрону.
В конце концов и сами немцы, должно быть, осознали, что вся эта процедура была полнейшим фарсом. Огромный букет цветов, который миловидная девушка должна была вручить дочери президента, был унесен с перрона, а президента-старика и сопровождавших его лиц быстро посадили в автомашины и отвезли в отель «Адлон».
Здесь, когда президент ушел в свою спальню, его дочери были преподнесены букет цветов и коробка шоколада. Ей это показалось добрым началом, как и ее отцу, когда она положила ему в рот конфету как раз перед выездом в имперскую канцелярию.
«В имперской канцелярии, куда меня сопровождали Мейснер и Хвалковский, — докладывал позднее Гаха своему правительству, — во дворе был выстроен почетный ка-174