Решительный протест, врученный французским послом в Германии Робером Кулондром барону фон Вейцзекеру в министерстве иностранных дел, был сформулирован в тех же выражениях, что и английский протест, который должен был вручить Гендерсон *. И хотя английский протест не был принят, Кулопдр оказался вовлеченным в значительную словесную перепалку. Нота, продиктованная Жоржем Бонна, констатировала, что действия германского правительства поставили Францию перед фактом «вопиющего нарушения буквы и духа соглашений, подписанных в Мюнхене... Обстоятельства, при которых руководителям Чехословацкой республики было навязано соглашение от 15 марта, не узаконивают в глазах правительства Французской республики того положения, которое закрепляется этим соглашением. Французский посол имеет честь информировать его превосходительство министра иностранных дел рейха, что правительство Французской республики не может при этих условиях признать законность положения, созданного в Чехословакии действиями германского рейха».
Вейцзекер начал беседу с французским послом с того, что невозмутимо попросил последнего в общих чертах ознакомить его с содержанием французской ноты и, узнав, что это решительный протест, отказался принять ее.
Вейцзекер: Могу я предложить, чтобы вы отослали поту обратно вашему министру иностранных дел и попросили пересмотреть ее? При данных обстоятельствах я не вижу, как вы можете протестовать против того, что случилось.
Кулопдр: Я настаиваю, чтобы мне было позволено вручить эту ноту моего правительства. Мой долг перед страной определить ее отношение к этим прискорбным событиям, особенно поскольку речь идет о законном акте, подписанном двумя правительствами.
Вейцзекер: Однако как может идти речь о законном акте? Не далее как в декабре господин Бопнэ согласился с министром иностранных дел рейха, что Чехословакия никогда больше не станет предметом спора.
>1 Риббентроп отказался принять Гендерсона. — Прим. авт.
Кулондр: Я отвергаю это. В декларации от 6 декабря, при самой широкой ее интерпретации, нет ничего такого, что подразумевало бы возможное подавление Чехословакии. Наоборот, декларация особо требует консультаций в таких случаях.
Вейцзекер: Но ведь чехи согласились.
Кулондр: Под давлением.
В конце концов Вейцзекер согласился принять ноту, но при условии, будто она была переслана ему «по почте». Кулондр выехал в Париж, а Гендерсон — в Лондон, куда их отозвали «для консультаций». При таких обстоятельствах эти пустые жесты ничего не значили.
А что же вообще имело значение? Чехословакии нет: ее армия, ее военно-воздушные силы, заводы Шкода, производившие вооружение, ее угольные шахты, ее индустриальный опыт, ее участие в противодействии нацистским замыслам в Европе — все это уже пропало.