Однако для Гитлера подошло время принудить Италию подписать такой пакт. Он был ему необходим, чтобы показать западным демократиям, что тоталитарные государства объединены и полны решимости; все это было частью его общего плана поставить Англию и Францию перед лицом объединенного фронта и терроризировать их до тех пор, пока они не уступят его требованиям.
Риббентроп знал, что Италия не проявляла желания подписывать какое бы то пи было соглашение, которое безоговорочно связало бы ее с нацистской Германией. Итальянцы раскрыли английский дипломатический код и передавали в Берлин все секреты Чемберлена, но они не зпали, что немцы раскрыли код итальянцев и читали все, что сообщал итальянский посол в Берлине своему министру в Риме.
Однако по хитрости итальянцы были не чета Риббентропу. Встретившись с Чиано в Милане в начале мая, Риббентроп утешил его тем, что решительно отмел какие бы то ни было предположения, будто Германия собирается начать войну. Он согласился с Муссолини, что, как и Италия, Германия не хочет ввязываться в войну с Западом раньше 1942 или 1943 года. «Стальной пакт» просто продемонстрировал бы полное пренебрежение диктаторских 228
режимов к действиям западных демократий. Риббентроп настолько преуспел в своих усилиях рассеять сомнения Чиано, что тот позвонил по телефону своему тестю и сообщил, что все идет хорошо и что немцы, как и они, убеждены в необходимости сохранения мира по крайней мере в течение ближайших четырех или пяти лет. Риббентроп убедил его в том, сообщал Чиано, что Англия и Франция через месяц-другой «потеряют интерес» к Польше, а Германия между тем оставит этот вопрос «на дозревание».
Это настолько успокоило дуче, что он совершил ту же самую ошибку, что и Чемберлен при переговорах с Беком, и немедленно известил итальянскую общественность да и весь мир, что условия итало-гермапского пакта согласованы *.
Именно этого и ожидал Риббентроп; он тут же предложил проект договора. Прочитав представленный проект, Чиано заметил: «Я никогда не встречал подобного пакта; это настоящий динамит». От пакта действительно отдавало динамитом, ибо он обязывал второго участника автоматически вступать в войну, если один из двух оказывался вовлеченным в боевые действия. «Если случится, против желания и надежд договаривающихся сторон, — говорилось в одной из статей договора, — что одна из сторон окажется вовлеченной в военные осложнения с третьей державой или державами, вторая договаривающаяся сторона придет ей на помощь в качестве союзника и окажет помощь всеми своими силами на суше, на море и в воздухе».