А они спорили с Молотовым, который упрекал Стрэнга за его неточности, глядя на трех иностранных капиталистов из-за своего стола на возвышении, спорили до тех пор, пока не завели переговоры в тупик. Теперь обе стороны ждали: может быть, что-нибудь да получится — и это «что-нибудь» называлось англо-французской военной делегацией. Молотов объяснил, что он устал от бесконечных рассуждений, разговоров и уточнений семантики тех или иных слов; теперь его интересовали только факты. «Если будет война с Германией, я хочу только знать, сколько дивизий каждая сторона выставит на фронт и где они будут размещены?» — заявил он. Ответить ему на этот вопрос могла только военная делегация. Но ответит ли она?
По поводу военной делегации Уильям Стрэнг писал в Лондон: «Если мы действительно начнем военные переговоры и если мы согласимся с тем, что переговоры должны происходить в Москве, то желательно в состав делегации включить по крайней мере одного высокопоставленного военного, дабы обеспечить деловой ход переговоров. Русские полагают, что с ними будут вести переговоры па том же уровне, что и с французами, и во всяком случае никак не ниже, чем с поляками. Визит Айронсайда в Варшаву здесь получил широкое освещение в прессе, и Советское правительство сочтет за оскорбление, если мы не пошлем в Москву в составе военной делегации кого-либо в том же ранге».
Стрэнг мог бы еще добавить, что было также исключительно важно, чтобы военная делегация прибыла в Москву как можно быстрее.
Однако Невиль Чемберлен, продолжая публично заверять, будто он добивается заключения пакта с русскими, преднамеренно вводил общественность в заблуждение; он вовсе не спешил заключить соглашение с Москвой.
В подобных условиях, будучи, вероятно, скептически настроенным относительно возможностей военной делегации добиться чего-либо, Чемберлен, по крайней мере, мог сформировать такую делегацию, чтобы она выглядела солидной и произвела должное впечатление на русских. Он же фактически поступил как раз наоборот.
18 Л. Мосли 97Q
Руководителем делегации французы назначили генерала Жозефа Эдуарда Думенка, который хотя и достиг шестидесяти лет, но оставался самым молодым генералом французской армии, специалистом в области тактики и моторизации войск, активным сторонником новых идей в армии. Он хорошо знал свое дело и признавал необходимость заключения пакта с Россией. 31 июля его принял Даладье. Французский премьер сказал ему, чтобы тот возвращался с пактом любой ценой, и генерал дал обещание выполнить указания премьера. Генерал Думенк был убежден, что англичане и французы совместно могли добиться этого, но в этом он был убежден только до того момента, пока не услышал, кого назначили англичане главой своей делегации.