сорока восьми часов, за которые он должен был наверняка обеспечить невмешательство Англии и Франции, когда вермахт пойдет в наступление против Польйти, или, по крайней мере, сделать так, чтобы вмешательство этих стран вылилось бы в принуждение поляков капитулировать перед требованиями Германии.
По этим соображениям он решился на риск, и, как на скачках, ставку сделал на Гендерсона.
Когда шесть месяцев назад Гитлер денонсировал немецко-польский договор о дружбе, он поклялся, что никогда больше не пойдет на прямые переговоры с Польшей. Однако в ноте, врученной им Гендерсону в присутствии Риббентропа, он полностью изменил свою позицию. В ней, в частности, говорилось:
«Германское правительство, таким образом, согласно принять предложение британского правительства о проявлении им добрых услуг в деле обеспечения посылки в Берлин польского представителя, наделенного всеми необходимыми полномочиями. Оно рассчитывает на прибытие польского представителя в среду 30 августа 1939 года. Германское правительство немедленно подготовит предложения для урегулирования, приемлемого для рейха, и, если будет возможность, представит их британскому правительству до прибытия польского представителя».
Это был хитрый ход со стороны Гитлера.
За два дня до этого капитан Лиддел Гарт, военный обозреватель газеты «Таймс», статьи которого читали с исключительным вниманием все слои английской общественности и который был далеко не умиротворителем, изложил в письменном виде свою точку зрения на сложившуюся обстановку и разослал свои соображения некоторым выдающимся консерваторам, включая Антони Идена, а также лидерам оппозиционных лейбористской и либеральной партий. Копию письма Гарта Фриц Хессе раздобыл и прислал в Берлин для ознакомления Гитлера.
«В марте этого года, внезапно провозгласив о наших безоговорочных гарантиях Польше, мы позволили немцам создать препятствия на пути получения нами военной помощи от России, — писал Гарт. — В то же самое время наш тон в отношении Германии приобретал по мере ухудшения обстановки заметно провокационный характер. В самый разгар кризиса мы подписали и опубликовали еще более конкретное соглашение с Польшей, которое по своему существу только подливает масла в огонь и создает для Гитлера еще большие трудности «сохранения своего престижа» при любом мирном урегулировании. Только бездарный стратег согласится принять бой, будучи поставлен противником па скверные позиции; любой разумный стратег предпримет все возможное, чтобы отсрочить сражение, и заново прибегнет к маневрированию, чтобы занять выгодные позиции. При нынешних обстоятельствах кажется более разумным оказать давление на польское правительство идти на компромисс с Гитлером, указав полякам на суровую реальность их судьбы в случае немедленной войны, чем быть втянутым в борьбу, которая в лучшем случае обещает завершиться безрезультатно и может привести к непоправимым катастрофическим последствиям...»