Гитлер считал, что если противники Чемберлена в Англии принимают такую позицию, то и сами умиротворители наверняка ухватятся за предложения немцев вести прямые переговоры с поляками. Поэтому Гендерсон без особого удовлетворения выслушал текст ответной ноты немцев, в которой предлагалось, чтобы польский полномочный представитель прибыл в Берлин к 30 августа, и, к удивлению фюрера, сразу же заявил, что «это звучит как ультиматум!».
Скептицизм и подозрения, высказанные послом, вызвали у фюрера с трудом скрываемую ярость. Едва ли представляя себе подлинные причины такой поспешности в комментариях посла, Гитлер еще раз воспользовался в качестве предлога «зверствами» в Польше. «Их больше невозможно терпеть, — сказал фюрер. — Вам наплевать на то, сколько немцев убивают и мучают в Польше!» — кричал он.
Это был как раз тот удобный случай, которого ожидал Гендерсон, чтобы дать удовлетворение своему собственному самолюбию и опровергнуть утверждения его критиков в Англии, обвинявших Гендерсона в «отсутствии твердости перед Гитлером».
Встреча, которая, возможно, была самой важной из всех встреч между Невилем Гендерсоном и Адольфом Гитлером и которая могла привести к коренным изменениям обстановки, закончилась состязанием, кто кого перекричит. Под влиянием этой встречи Гендерсон так сформулировал свое донесение в Форин Оффис, что Чемберлен и Галифакс истолковали предложение Гитлера скорее как воинственный ультиматум, нежели официальное предложение начать переговоры.
В десять часов вечера того же дня 29 августа, когда Биргер Далерус впервые за многие дни с наслаждением уселся за ужин, к нему в отель «Эспланаде» позвонил и затем лично явился Оджильви-Форбс. «Беседа Гендерсо-на с Гитлером прошла скверно. Мы должны приготовиться к худшему», — сказал он.
Когда они беседовали, служитель отеля вызвал шведа к телефону. Звонил Геринг: до него также дошла эта новость, он просил Далеруса немедленно приехать к нему.
Далерус сел в автомашину люфтваффе, которая тут же доставила его в дом Геринга на Лейпцигерштрассе. Фельдмаршал неистовствовал от возмущения. В одной руке он держал рюмку с виски, а другой размахивал копией ноты, врученной Гендерсону фюрером. Геринг гневно требовал выяснить, почему британский посол отказался принять эту ноту.
Схватив красный карандаш, он сел и начал читать ноту, жирно подчеркивая те параграфы, которые, по его мнению, были особенно существенны. Он полностью соглашался с фюрером, что нота была сформулирована примирительно и что вспышку Гендерсона следует рассматривать как подтверждение фактического нежелания англичан идти на соглашение. «Все старые обиды на Англию снова всплыли на поверхность, — вспоминал впоследствии Далерус. — Все спорные вопросы были вновь воскрешены... Смысл ноты, как объяснял Геринг, заключался в том, что у правительства Германии имеются сомнения относительно намерений британского правительства».