В здании палаты общин царил полумрак, когда Невиль Чемберлен поднялся, чтобы сделать правительственное заявление. Зал и галерки битком набиты, в коридоре освещение затемнено, но в зале горел яркий свет. Вдоль Темзы высоко в багровом вечернем небе настороженно застыли аэростаты воздушного заграждения, а рабочие па улице воздвигали укрепления из мешков с песком вокруг правительственных учреждений на Уайтхолле. После молитв, которые капелланы закончили словами: «Помолимся в этот день за мудрость и мужество, чтобы защитить справедливость»,— на трибуну поднялся премьер-министр.
Он говорил тихо, но было довольно заметно волнение, охватившее его. Он напомнил палате о своих усилиях избежать войны, о том, как он молился, чтобы никогда не выпала на его долю необходимость принятия «ужасного решения» о вступлении в войну. «Боюсь, что я не смогу избежать этой ответственности,— добавил он и вдруг ударил кулаком по папке с бумагами, лежавшей перед ним.— Ответственность за эту ужасную катастрофу ложится па одного человека — германского канцлера, который не поколебался ввергнуть мир в пучину страданий ради достижения своих бессмысленных целей».
Затем Чемберлен начал перечислять все имевшие место переговоры и при внезапном приступе оживления и гнева упомянул и предложения из шестнадцати пунктов, которые Гитлер выдвинул для передачи полякам. «Фюрер утверждает, что они были отвергнуты поляками. Но они никогда даже не были переданы полякам!» >52>
Наступила пауза, и палата замерла в ожидании. Последует ли сейчас объявление войны, заявление о выполнении торжественного обязательства перед поляками и об оказании помощи, о которой умолял теперь союзник, подвергшийся нападению?
Нет, такого заявления не последовало. «Сегодня не будет никакого ультиматума Гитлеру. Вместо этого английское и французское правительства,— объявил Чемберлен,— посылают Гитлеру предупреждение».
В Варшаве французский посол Леон Ноэль направился к польскому министру иностранных дел.
Посол сообщил полковнику Беку, что итальянское правительство предложило созвать конференцию, чтобы урегулировать разногласия между Германией и Польшей. Сначала предлагалось, чтобы в этой конференции участвовали Англия, Германия, Франция и Италия; однако Франция настояла на том, чтобы в состав участников конференции была включена и Польша. По словам посла, он пришел заверить польского министра иностранных дел, что эта конференция никоим образом не станет еще одним Мюнхеном.
Бек с изумлением смотрел на посла. «Сейчас уже пе время говорить о конференции, — ответил он. — Теперь Польша нуждается в помощи для отражения агрессии. Каждый спрашивает, почему до сих пор Англия и Франция не объявили войну Германии. Каждый хочет знать не о конференции, а о том, как скоро и как эффективно будут выполняться обязательства, вытекающие из альянса».