>1 В своем послании от 27 сентября Рузвельт предлагал созвать в нейтральной стране в Европе конференцию «государств, непосредственно заинтересованных в урегулировании нынешнего спора». — Прим. авт.
Англии не идти ни на какие уступки, но давайте сначала выясним, что скажут наши французские друзья». Было решено пригласить Даладье и Бонна приехать в Лондон на следующий день.
Премьер-министр почти не сомневался, что паника, полностью охватившая французов, очень скоро успокоит воинственных членов его кабинета, ибо он только что получил экстраординарное донесение от английского посла Фипса в Париже, датированное 24 сентября 1938 года. В донесении говорилось: «Если немецкая агрессия не будет столь жестокой, кровавой и длительной (вследствие мужественного сопротивления чехов), чтобы привести в ярость французское общественное мнение до такой степени, когда теряется здравый рассудок, то война будет самой непопулярной во Франции. Поэтому я думаю, что правительство его величества поймет исключительную опасность даже показной поддержки маленькой, по шумливой и продажной группы сторонников войны, имеющейся здесь. Все лучшее во Франции выступает против войпы».
Чемберлен не имел намерения поддерживать какую бы то ни было группу сторонников войны — английскую, французскую или чешскую. Больше того, он был уверен, что французский премьер и министр иностранных дел будут сильнейшими союзниками его, Чемберлена, когда нужно будет доказывать свою слабость и недопустимость войны из-за этой слабости. В отношении Боннэ Чемберлен оказался прав. Накануне своего отъезда в Лондон в воскресенье 25 сентября Боннэ встретился с американским послом во Франции Уильямом Буллитом. В донесении своему правительству о беседе с министром иностранных дел Франции Буллит писал, что, по глубокому убеждению Боннэ, английское правительство не решится на войну из-за Чехословакии.
Что касается французского премьера, то, оказалось, его взгляды претерпели некоторые изменения и он завел речь о «святости договоров» и «чести Франции». Он слишком поздно ознакомился с требованиями Гитлера, предъявленными в Годесберге. Даже сам Чемберлен назвал их диктатом, ибо в требованиях Гитлера предусматривалась эвакуация чехов из Судетской области к 1 октября, причем все должно было быть оставлено на месте — имущество, скот, вооружение. Даладье, чье настроение ко вре-72
мени приезда в Лондон было весьма воинственным, назвал эти требования жестокими и невыносимыми.
Когда Гитлер читал ему свои проповеди в Годесберге, Чемберлен воздержался от ответов и предпочел молча проглотить оскорбления, но теперь он извергал их на голову не ожидавшего ничего подобного Эдуарда Даладье. Английский премьер-министр подготовился к тому, чтобы обращаться к французам с чувством превосходства и получить от них согласие как можно быстрее и безболезненнее, однако первые же признаки возражений со стороны Даладье усилили в нем антипатию и презрение к французам. Премьер-министр страдал от подагры; выпитое за обедом вино вызвало болезненный приступ, и это могло послужить причиной как внезапного румянца на лице, так и едва сдерживаемого гнева, когда он холодно спросил Даладье, что тот предпримет, если Германия сейчас вторгнется в Чехословакию Ч