Безумец, поэт — и только!
Сладкозвучная лира! Сладкозвучная лира! Как люблю я звучание твое, это мелодичное пьянящее кваканье! Издалека, с прудов любви, доносятся до меня переливы песни твоей!
О, древний колокол, сладкозвучная лира! Чьи только скорби не разрывали сердце твое — скорби отцов, дедов и прадедов;
— зрелой стала речь твоя, зрелой и спелой, словно золотая осень и полдень, словно сердце отшельника. И теперь говоришь ты: «Мир созрел, виноградная лоза потемнела»,
— ныне хочет он умереть, этот мир, умереть от счастья. О высшие люди, чуете ли вы благоухание? Неощутимо распространяется оно,
— благоухание и аромат вечности, аромат золотого вина, поднимающийся от древнего потемневшего и созревшего счастья,
— от пьянящего счастья полуночи, счастья смерти, поющего: мир глубок, и глубже, чем думает день!
Поэтическое наследие Ницше отличается необыкновенным разнообразием тем и образов, их точностью и красотой, глубиной лирических переживаний. Его с полным правом можно назвать наследником лучших образцов немецкой поэзии — прежде всего Гёте, Шиллера, Гёльдерлина. Наряду с поэтическими реминисценциями мы обнаруживаем прямые обращения к предтечам:
К Гёте
Все быстротечное —
Символ, сравненье.
Бог — бесконечное
Недоуменье.
Цель не достигнута.
Знает поэт:
Жизнь не постигнута,
Истины нет.
Вечная женственность —
Только игра
И небожественность
Скрипа пера!..
Шекспир
И как, покуда мир лежит в тумане,
Зарю уже приветствуют холмы,
Британского величия дыханье
Почуяли германские умы:
Явился Гердер, песни и преданья,
Явился Лессинг, и явились мы:
И гения свободное паренье
Нашло здесь отзвук, полный восхищенья.
Туман висит меж царством тьмы и света,
А сквозь него проходит путь лучей.
Удел и назначение поэта
Не мрак пронзить стрелой своих речей,
А мглу, туман, унылые тенета,
В которых увязает книгочей, —
И только луч, венчая землю с твердью,
Сверкает над забвением и смертью!
Удивительное непонимание философской лирики Ф. Ницше характерно для большого русского поэта Б. Л. Пастернака, прошедшего мимо как стилистического мастерства, так и глубочайшей философичности Ницше-поэта. Пастернак считал, что сама идея ниспровержения всех ценностей психоаналитически обязана неудачам Ницше в поэзии и музыке: навсегда оставшись дилетантом, не реализовав себя как поэт и музыкант, он собственную обиженность на судьбу выплеснул в философию, начал «потрясать мировые устои». Между тем, поэтическое наследие Ф. Ницше, к которому бесспорно относится и его шедевр «Так говорил Заратустра», буквально взросло на обильной почве его философии, отличалось стилистическим мастерством, могучей образностью и глубочайшей символичностью.