Одна из ведьм рвала на клочки их огонь. Вторая пыталась почистить котел. Третья сидела сложа руки и глядела на него.
– Сама земля тирана проклинает… – начал Притчуд, увидел выражение лица Томджона, проследил за его взглядом и запнулся.
– Молит меня о мести, – подсказал Томджон.
– Н-но… – заикнулся Притчуд, пытаясь невзначай указать кинжалом на происходящее.
– Я б со стыда умерла иметь такой котел, – прошептала нянюшка Ягг так громко, что услышали даже в самых далеких уголках двора. – Его ж два дня песком оттирать, не меньше.
– Молит меня о мести, – прошипел Томджон. Краем глаза он увидел в кулисе Хьюэла. Гном застыл в безмолвной ярости.
– Как они так делали, что он мигал? – спросила Маграт.
– А ну тихо, – велела матушка. – Вы людей сбиваете. – И махнула шляпой Притчуду. – Продолжайте, юноша. Не обращайте на нас внимания.
– Чего?
– Говорите, земля молит вас о мести, – в отчаянии подхватил Томджон. – И, так понимаю, небеса тоже.
Шторм услужливо швырнул молнию, и та снесла верхушку еще одной башни.
Герцог скрючился, его лицо исказил страх. Флем вытянул то, что некогда было пальцем, и выдохнул:
– Они. Это они там. Что они делают в моей пьесе? Кто решил, что они будут в моей пьесе?
Герцогиня, которая имела гораздо меньшую склонность терзаться риторическими вопросами, поманила ближайшего стража.
На сцене Томджон изнемогал под грузом сценария. Притчуд стоял столбом, но теперь еще и Хрумгридж, что в льняном парике изображал Добрую Герцогиню, также забыл слова.
– Ага, ты назвала меня злодеем, хотя один лишь я это услышал, – проскрипел Томджон. – А также позвала на помощь стражу особым и таинственным сигналом, для коего не требуется вовсе движенья уст или же языка.
Из кулисы, пятясь, вышел страж, все еще прихрамывая после пинка гнома, и уставился на госпожу Ветровоск.
– Хьюэл спрашивает, какого черта происходит, – прошипел он.
– Что ты сказал? – переспросил Томджон. – Ужель услышал я «сейчас иду, миледи»?
– Он требует прогнать посторонних!
Томджон выдвинулся на авансцену.
– Довольно болтовни. Смотри, как ловко я увернусь от твоего копья. Говорю, смотри, как ловко я увернусь от твоего копья. Копья, стражник. Ради всех святых, ты ж его в руке держишь.
Стражник послал ему застывшую, полную отчаяния улыбку.
Томджон колебался. Три других актера пристально смотрели на ведьм. Перед ним со всей неизбежностью налоговой декларации маячила битва на мечах, во время которой, судя по всему, ему придется парировать собственные удары, а в конце и вовсе себя заколоть.
Он повернулся к трем ведьмам. И открыл рот.