Шут дрожал от страха в идеальной противофазе по отношению к замку, поэтому казалось, что лишь он один и стоит неподвижно.
– Э… так вы сами и спросили, милорд.
– Ты что, пререкаешься со мной?
– Нет, милорд!
– А по-моему, да. Ты с ними в сговоре?
– Милорд! – потрясенно воскликнул шут.
– Вы все сговорились, все! – рявкнул герцог. – Все вы! Сборище зачинщиков!
Он отшвырнул шута прочь, распахнул высокие окна, высунулся в морозную ночь и обвел взглядом спящее королевство.
– Слышите меня? Я король! – заорал Флем.
Тряска прекратилась, отчего герцог едва не упал. Однако он быстро выправился и смахнул штукатурку со своей ночной рубахи.
– То-то же.
Но стало лишь хуже. Теперь лес его слушал. Каждое слово герцога втягивалось в огромный вакуум тишины.
Там что-то таилось. Он это чувствовал. Этому «чему-то» хватило сил сотрясти замок, и теперь оно смотрело на герцога, слушало его.
Флем осторожно попятился, нащупал створку, закрыл окно и поспешно задернул занавески.
– Я король, – тихо повторил он, а затем посмотрел на шута. У того возникло подозрение, что от него чего-то ждут.
«Этот человек мой повелитель и господин, – подумал шут. – Я ел его хлеб – ну или что там мне доставалось. В Гильдии всегда твердили, что шут обязан служить своему хозяину до последнего вздоха, даже если все прочие его оставят. В горе и в радости. Каждому правителю нужен свой шут. Я должен хранить верность. Даже если он явно псих, я его шут до тех пор, пока один из нас не умрет».
К своему ужасу, шут осознал, что герцог всхлипывает.
Слуга покопался в рукаве и выудил оттуда довольно грязный красно-желтый платок, украшенный колокольчиками. Герцог благодарно принял его и высморкался. Как вдруг отдернул руку и уставился на платок с безумной подозрительностью.
– Это что, кинжал в моей ладони?
– Гм. Нет, милорд. Это мой платок, видите? Присмотритесь, заметите разницу. У платка не так много острых краев.
– Добрый шут, – невнятно произнес герцог.
Точно свихнулся, подумал шут. Совсем с резьбы слетел. Скоро им самим можно будет бутылки открывать вместо штопора.
– Встань на колени, шут мой.
Дурак послушался. Герцог возложил замотанную в грязную повязку ладонь ему на плечо.
– Ты мне предан, шут? Тебе можно доверять?
– Я поклялся следовать за моим господином до самой смерти, – хрипло ответил шут.
Герцог склонил искаженное безумием лицо ближе, и слуга заглянул в налитые кровью глаза.
– Я не хотел, – признался Флем заговорщическим шепотом. – Они меня вынудили. Я не хотел…
Дверь распахнулась. Внушительная фигура герцогини заполнила проем. На самом деле они с дверью были примерно одного размера.