– Если признаешься, то закончишь жизнь на столбе. Тебя сожгут, – пояснила герцогиня. – И пожалуйста, обойдись на сей раз без своих шуточек.
– А какие слухи-то?
Герцог закрыл глаза, но образы никуда не делись.
– О причине случайной смерти покойного короля Веренса, – хрипло прошептал он. Воздух снова колыхнулся.
Нянюшка села и склонила голову набок, будто слушала только ей ведомый голос. Вот только герцог был уверен, что тоже что-то слышит – не совсем голос, скорее подобие далекого завывания ветра.
– Я никакой лжи не знаю, – заявила нянюшка. – Ты его заколол, самолично, кинжалом. Все случилось наверху лестницы. – Она помолчала, кивнула и прибавила: – У тех доспехов, что с пикой, прямо там. Ты сказал: «Если уж надо это сделать, так лучше сделать быстро» или что-то в таком роде. Потом выхватил собственный кинжал короля, тот самый, что сейчас лежит на полу, из ножен и…
– Ложь! Никто же не видел. Мы все сделали… нечего там было видеть! Я что-то услышал в темноте, но там никого не было! Невозможно, чтобы кто-то что-то увидел! – завопил герцог. Жена бросила на него хмурый взгляд.
– Заткнись, Лионель! В этих четырех стенах можно особо не притворяться.
– Кто ей рассказал? Ты?
– И уймись. Никто ей не рассказывал. Она ведьма, бога ради, они сами все чуют. Как там… яснозрение?
– Ясновидение, – поправила нянюшка.
– Коим ты недолго будешь обладать, дорогая моя, если не признаешься, кто помимо тебя в курсе, и не поможешь нам еще в ряде вопросов, – мрачно пообещала герцогиня. – А ты поможешь, поверь. Я крайне сноровиста в своем деле.
Нянюшка Ягг обвела взглядом темницу. В ней становилось тесновато. Король Веренс излучал такую живую ярость, что почти проявился, и отчаянно пытался ухватить нож. Но теперь позади него толпились другие – неясные изломанные тени, не столько призраки, сколько воспоминания, запечатленные в самих стенах помещения чистыми болью и ужасом.
– Моим собственным кинжалом! Вот ублюдок! Убили меня моим кинжалом! – беззвучно воскликнул Веренс, воздев прозрачные руки и призывая весь мир преисподней стать свидетелем своего окончательного унижения. – О, дай мне сил…
– Ага, – сказала нянюшка. – Попытка не пытка.
– А теперь мы начнем, – объявила герцогиня.
* * *
– Что? – переспросил страж.
– Я говорю, – повторила Маграт, – что пришла продать свои красивые яблочки. Ты что, не слушал?
– У нас же тут вроде не рынок. – Солдат ужасно нервничал; его коллегу только что отправили в лазарет. А сам он не затем устраивался на работу.
И вдруг его осенило.
– Ты же не ведьма, часом? – уточнил солдат, неловко крутя пику.