Эктор коротко кивнул, и его рука на моем боку ощутимо напряглась.
С чего это он вдруг так разволновался?
– Рад, что ты в добром здравии, Льер. Как видишь – пришлось взять ученика. И снова стать мастером Игры.
Мастер игры?
– Проезжайте, – Льер кивком указал вглубь рощи. – Мы только вас и ждали.
Когда хилты отошли на порядочное расстояние, я повернулась к наставнику.
– Мастер игры? – изогнув бровь, я переводила вопросительный взгляд с Ритера на Эктора и – обратно.
– Это звание дают сильному телепату, который умеет творить иллюзии. – Слушая объяснение друга, наставник все больше нервничал. – Эктор – один из двух рыцарей, которые могут внушать иллюзии. И единственный, кто может присутствовать в них лично.
– Присутствовать лично?
Ритер кивнул.
– Он способен натягивать личину и становиться частью твоей иллюзии. Не просто внушать, но и взаимодействовать с учеником физически. Это делает иллюзию почти реальной – что усложняет задачу для…
– Подопытного, – бросила я мрачно.
– Испытуемого, – поправил меня Ритер и, откашлявшись, продолжил:
– Второй этап отсеивает слабых здесь, – он постучал пальцем себе по виску. – Едва ли кто-то из них сохранит рассудок.
Вот как.
И это значит, что любой из тех, кого я увижу в иллюзии, может оказаться Эктором? Он будет следить за мной и оценивать. Возможно, даже мешать.
Веселье на грани фантастики, твою мать.
Вдруг меня как молнией ударило.
Если Эктор был способен физически присутствовать в иллюзии, то это значило, что он, под личиной Руслана, зажимал меня на кухонном столе?
На самом деле, а не лишь в моем воображении!
Я думала, что он просто… заставляет меня видеть галлюцинацию, а на деле проник в сознание во плоти и…
Как бы странно это ни звучало.
– Я не стану извиняться, – прошелестело над головой.
– Это я еще в городе поняла, после пламенной речи у статуи.
Мое недовольное ворчание Эктора, кажется, повеселило.
– Не только потому, что это было частью обучения. – Он не двигался, все еще придерживая меня рукой за бок, а другой – управляя хилтом. Но что-то в голосе мужчины заставило меня поежится.
От смущения.
– А почему еще?
– Я не привык извиняться за то, что хотел сделать.
Бах!
Где-то в затылке взорвался пучок петард, а я, пунцовая до самых корней, судорожно вцепилась в шерсть хилта и не повернулась бы даже ради спасения жизни.
Впереди замаячили стены храма, и я смогла вздохнуть с облегчением.
Скоро я окажусь на твердой земле, смогу укрыться в какой-нибудь комнате и немного остыть, перевести дыхание, угомонить колотящееся сердце.