По огоньку папиросы, плавающему во тьме, видно было, что Игорь привстал с подушки и полулежал, опираясь на локоть.
— Ананий Савелыч! — слышался его взволнованный голос. — Я боюсь, что даже вам не понять того чувства, какое я к ней испытываю!
В ответ раздается снисходительный смешок Сатановского.
— Ну конечно, мой юный друг! — произносит он. — Ведь любовь — это открытие вашего поколения! Что же делать? Мы, старые олухи, и не подозревали, что существует такое замечательное явление — любовь! Дорогой мой! Был ведь и я юношей, уверяю вас!
— Не «вас», а «тебя». Мне приятнее, когда вы говорите мне «ты».
— Хорошо. Пусть будет так. Не сердись, Игорь, но на твою девочку не только ты один заглядываешься: чертовски хороша!
— Ведь правда? — радостно восклицает Игорь. Видно было по огоньку папиросы, что он уже сел на постели и повернулся лицом к собеседнику.
— Сколько ей лет, твоей Кармен? — спросил Сатановский.
— Двадцать два.
Слышится неопределенное хмыканье.
— Что? — обеспокоенно спрашивает Игорь, и чувствуется, что он готов соскочить со своей кровати и зажечь огонь, только чтобы увидеть, с каким выражением лица произносит это свое «гм» его наставник. — Разве это много — двадцать два?..
— Нет, напротив. Это возраст расцвета. Это весна девушки.
— Так почему же вы, когда я сказал, то...
— Могу я быть с тобой откровенным?
— Ну конечно. Что за вопрос?
— Обещаешь не впадать в свирепость?
— Обещаю.
Игорь весь замер. И Сатановский начинает говорить — медлительно, подыскивая выражения.
— Видишь ли, Игорек, двадцать два года — это и немного и много для девушки. Скажи: тебе было бы безразлично, любила до тебя кого-нибудь твоя Клава?
— Нет, конечно. Но почему вы...
— Постой, постой, я не собираюсь уклоняться. Скажу все... Видишь ли, Игорек. Я знаю жизнь, конечно, несравнимо больше, чем ты, ибо ты мне почти в сыновья годишься. Ты, как свойственно и твоему возрасту и твоему благородному сердцу, идеализируешь людей. В особенности девушек.
— Нисколько! — задетый за живое, горячо возразил Игорь. — Я вижу, что вы сами идеализируете наше поколение. Нашли идеалистов!
Игорь рассмеялся.
Сатановский помолчал.
— Допустим, — отозвался он. — Грустно, конечно! Но не об этом начали мы разговор. Клаве твоей двадцать два года. Она очень здоровая, очень красивая девушка. Надо полагать, лет с шестнадцати подвергается самым грубым атакам со стороны парней, молодых мужчин, которые в этом кругу, ты сам знаешь, не очень-то склонны к платонической любви! Короче говоря, — прости за жестокость! — она, конечно, давно уже не девушка.