— Ложь! — выкрикнул Игорь, и огонек папиросы, отшвырнутой им, описал во мраке огненную кривую.
Игорь откинулся на подушку. Он тяжело дышал.
— Я бы попросил вас, Игорь, взять обратно свои слова! — сказал Сатановский, и слышно было, как в темноте он нашаривает свою одежду, которую он клал всегда в образцовом порядке на стул возле кровати. — Иначе, — продолжал он, — к великому моему сожалению, я сию минуту принужден буду, невзирая на глубокую ночь, покинуть ваш гостеприимный кров!
Боясь, что Сатановский сейчас уйдет, Игорь перебежал к нему и стал его удерживать:
— Ананий Савелыч, простите меня! Это вырвалось у меня. И это не к вам относилось. Я подумал: кто-то насплетничал на нее. Клава — чистая, строгая девушка. Уверяю вас... Конечно, пристают к ней. Но, во-первых, она очень, очень сильная, как толкнет в плечико, так, пожалуй, и не устоишь. А потом... — Тут он даже рассмеялся — вспомнилось что-то смешное. — Вы знаете, у нее есть одно волшебное словечко: скажет его, и самые наглые... отсыхают.
— Это любопытно. Что же это за словечко?
— «Отсохни»!
— Оригинально... Но, видите ли, Игорь... Впрочем, вы опять взорветесь. Помолчу.
— Говорите. Даю вам честное слово — нет.
— Подобная искусность в самозащите у девушек обычно приходит вместе с некоторым... опытом.
Игорь молчал.
— Милый мой юноша, так вы ее очень любите?
— Да. Очень. Я все равно женюсь на ней.
— Но вы же знаете, что это убьет вашу маму.
— Маме не угодит ни одна!..
— Ситуация, я вижу, серьезная... Но, быть может, ты ошибаешься, Игорь? Внушил себе. Ведь и так бывает.
Игорь горячо стал возражать:
— Вы говорите, «внушил»! А почему же, когда я у нее в комнате и смотрю на нее, я так счастлив, что целые часы проходят, а мне кажется, что я только что пришел? Почему, когда она ходит передо мною, стряпает там какие-нибудь оладышки к чаю, — в ситцевом платьице в клеточку, очень, очень скромно одетая, — а я смотрю... Вся она упругая, крепкая... И эти самые клеточки перекашиваются у нее на бедрах... И вот я всем своим существом начинаю тогда понимать, что все, чем только человек может обладать, ну все решительно — чепуха перед этими вот перекошенными клеточками. Только бы сидеть и смотреть!
— Бедный мальчик! И он принимает это за любовь! Типичное, Игорек, чувственное влечение.
— Неправда. С Клавой мы даже ни разу не поцеловались. А мы знаем друг друга почти полгода.
— Ну вот это самое и говорит, что я прав. Подумаешь ведь, страдания молодого Вертера! Не в духе эпохи. Слушай, Игорь. — Сатановский отечески ласково положил руку на плечо юноши. — Из любви к тебе я поделюсь с тобой кое-чем из тактики и стратегии. Проверено!