— Я, конечно, обрадовался, — рассказывал в своем выступлении Упоров, — ну, думаю, донял, дошло!.. А он помолчал-помолчал и говорит: «Не будешь в кружке изучать марксизм, тогда мне и ходу никуда не дадут. Я ж понимаю!»
У таких вот работничков сплошь и рядом оказывались и приписка лишних рейсов — «туфта», и попойки с «полезными людьми», и работа с машиною «налево», и почти всегда семейно-бытовое разложение.
Вот о чем говорил сейчас Ваня Упоров, не стесняясь называть всем знакомые имена.
Аркадий Синицын, сидевший рядом с Леночкой Шагиной, не удержался и на этот раз от язвительной насмешки:
— Ну, Иван Иванович наш сел на своего любимого конька: «Материализм и эмпириокритицизм»! — проговорил он вполголоса. — Без этого у него и планировка отвала не пойдет!..
Леночка, ненаходчивая, легко смущаемая, не нашлась и здесь, что ответить на эти слова Аркадия. «Ну что бы сказать ему такое?..» — мучительно думала она, краснея. И вдруг среди полной тишины всего зала резко и легко поднялась со своего места и на глазах у всех пересела в другой ряд.
И этот ее импульсивный поступок оказался куда более сильным и страшным ответом, чем все, что только могла бы она придумать на словах.
На нее и на Синицына изумленно посмотрели.
Аркадий побагровел. Уж этого-то он никак не ожидал и едва ли не впервые в жизни растерялся. Свое давнее, но от всех таимое чувство к Леночке он, как зачастую бывает у таких людей в юности, предпочитал выражать остротами и шутками над нею и над Упоровым. Ревновал ли он ее к нему? Пожалуй, что и нет. Он привык ставить себя и по своим умственным достоинствам и по своим достижениям столь высоко над товарищами, что ревновать девушку к кому бы то ни было из них — это он счел бы унизительным для себя. Он убежден был, что как только ей, Леночке, станет понятно его чувство к ней, она и смотреть перестанет на Упорова. И вдруг этот ее резкий отпор, едва он позволил себе насмешку над Иваном!..
Вот когда до глубины души почувствовал он, что это значит: «уж лучше бы сквозь землю провалиться!»
А между тем Упоров заканчивал свою речь.
— Партия учит нас, товарищи, — страстно, убежденно выкрикнул он, — что если твои задачи, твой повседневный труд, пускай на каком угодно участке, не озарены перед тобою немеркнущим светом марксизма-ленинизма, то где бы то ни было, в любой области не спасут тебя твои специальные познания, и ты будешь как... слепой крот!..
Ему хлопали долго. Правобережные весело переглядывались между собою: «Иван Иванович» не подкачал!..
Особенно звучно аплодировал ему Журков. Он даже раскраснелся. Не переставая хлопать, он что-то говорил склонившемуся к нему помощнику по комсомольской работе. Тот кивал головой.