Первый шофер оглядел меня с ног до головы и уткнулся в газету. Я ухмыльнулся, хотя ничего забавного не было. Засунув руки в карманы пиджака, в правом я обнаружил кем-то оставленные пять десяток.
— Спасибо тебе, Арт Рикербай, дружище.
— Я подозвал машину и распорядился ехать в Фоти- пайс. Когда он доставил меня туда, я подождал немного, чтобы убедиться, что за мной никого нет.
Никого. Если бы Пата или еще кого-нибудь известили о том, что меня выпустили, он не стал бы связываться со мной. Я подождал еще минут пять, затем двинулся на север.
Старик Дивей держит свой угол уже двадцать лет. Ему было за восемьдесят и уже приходилось надевать очки, чтобы различить лицо. Но лица друзей, их голоса, минутные беседы — всем этим он очень дорожил и с нетерпением ждал их. А я? Черт, мы с ним были давнишними друзьями. Когда-то он даже был посредником в моих делах. Всегда надежным, безотказным, всегда на месте.
Но сейчас его там не было.
Дэн-Дак Джоус, который работал временно уборщиком в Кловар-парке, сидел внутри палатки и, ковыряя в зубах, просматривал последний номер журнала «Кавалер». Только когда я остановился прямо около него, ои взглянул на меня, с трудом узнавая, а затем сказал:
— О! Хелло, Майк.
Я ответил:
— Хелло, Дэн-Дак. Что ты здесь делаешь?
•Он пожал плечами и поднял брови.
— Я помогал старику Дивею все это время.
— А где он сейчас?
Он снова выразительно пожал плечами.
— Вчера не появлялся. Сегодня та же история.
— С каких пор старик пропадает?
— Послушай, Майк. Он стареет. И доктор говорит, что его что-то беспокоит внутри. Весь этот год он страдает.
— У тебя ключи?
— Разумеется. Мы были друзьями долгое время. Он всегда хорошо платил. Правда, приходилось убирать бар каждый вечер, но это не так уж плохо. Всегда можно было посмотреть множество книг с картинками. Там даже есть радио.
— Когда-нибудь он исчезал на два дня подряд?
Дэн-Дак скорчил рожу, подумал с минуту и покачал головой:
— Это в первый раз. Ты знаешь старого Дивея. Он никогда ничего не желает упускать. Вообще ничего.
— Ты осмотрел его жилище?
— Нет. Думаешь, нужно? Может быть, ему стало плохо или еще что-нибудь?
— Я сам это сделаю.
— Конечно, Майк. Он живет…
Я кивнул:
— Я бывал там.
— Послушай, Майк, если он чувствует себя неважно и захочет, чтобы я задержался еще, я сделаю это. Можешь ему сказать, что я не возьму себе ничего.
— О’кей, Дак.
Я пошел, но он окликнул меня.
— Что?
Он ухмылялся сквозь разбитые зубы, но его глаза были по-дружески озабочены.
— Ты как-то странно выглядишь, не так, как в последний раз на Чингс. Выгнали с работы?