Жуткая дрожь передернула ее плечи, и прекрасное лицо исказилось страданием.
— Остановись, Райан. Ты все угадал…
Я покачал головой:
— Нет, это еще не все, что я угадал, котенок.
Она прикусила зубками губу, и слезы, выкатившись из глаз, потекли по щекам. Я сказал:
— Лоудо и близко не приближался к Биллингсу… Тут некая тонкость, некая намеренность. Лоудо управился со всем этим, ничем не выдав себя… кроме, правда, того, что отправил букет вослед отбывающему. Арт нашел это, но отнес к разряду пустяковых сведений, я же это размотал. Я. А твое следующее движение было легким. Во время нашего первого ленча ты прошла к дамской комнате обычным маршрутом, но по пути сделала телефонный звонок. Он был зафиксирован моим наблюдателем. Ты распорядилась насчет всей той компании, которая ожидала меня дома, в моей собственной квартире, ты просто направила туда дрессированных панков, а сама как ни в чем не бывало вернулась и беззаботно щебетала у меня на плече.
— Райан… — глаза ее умоляли. — Неужели ты думаешь, что я на это способна?
— Конечно. Почему нет? Что стоит позвонить по телефону. Один раз. А потом все, вплоть до убийства, само шло к результату, автоматически. Беспокойство, конечно, было, я допускаю. Были волнения, ведь ничто не проходит бесследно. И много времени уже прошло впустую. Меня обрабатывали копы, пытаясь разжиться информацией. Я был для них загадкой. Но и не только для них. Никто не мог вычислить мое участие в этом деле до конца. Черт возьми, не испытываю ни жалости, ни огорчения, ни чувства вины, когда думаю обо всей этой истории. Только одно…
Она качала головой и все твердила, что я несправедлив, что я ошибаюсь, но я продолжал говорить:
— Мой друг Арт убит во сне, не успев даже подумать о смерти. У него имелись серьезные связи, у этого парня. И распространялись они довольно широко. Он был мужественный человек, герой итальянской кампании в последней войне. И вот он один полез делать весьма опасные розыски, но он профессионал, газетчик, он делал эго для себя. Он выяснил, кто такой Л оу до. Но тут же был убит. И здесь, среди всеобщей расчетливости и осторожности, в дело вторглась случайность… случайность, позволившая применить трюк.
— Трюк?
Голос ее стал тих, лицо ничего не выражало.
— Записывающее устройство в твоем офисе, это, конечно, не случайность, а закономерность, и то, что оно помогло тебе записать мой разговор с Артом в то утро… Случайность здесь то, что я в то утро оказался у тебя. Нет, ты не подслушивала под дверью, когда я говорил по телефону. Ты просто потом, когда я ушел, прослушала полную запись нашего с ним разговора. И потом сделала один телефонный звонок. Всего один, моя радость. И Ар- та не стало.