Установив такое устройство, человек мог никуда не спешить. В то время как я считал себя в безопасности, он, направляемый своей мерзкой игрушкой, спокойно подошел к моей машине и установил взрывчатку.
Второй вопрос: почему? Двойная предосторожность? Если это было действительно сделано для того, чтобы ликвидировать Вестера, то было слишком много риска, а результат слишком неопределенен. С другой стороны, друзья наших врагов — наши враги. Кто-то, интересующийся Вестером, мешает им, и они считают необходимым уничтожить помеху, даже не интересуясь, кто он. Может быть… Остается узнать, кто же мишень номер один?
Я не мог удержаться от улыбки при мысли, что где- нибудь тип, прижав к уху приемник, ждет, что прекратится «тик-так»; и это будет означать, что взрыв произошел. Я дал осторожно упасть передатчику на гравий, где он продолжал подавать сигнал, и уехал.
Доктор Георг Карлсон сразу же принял меня. Ему было около тридцати лет, он был высокий, тонкий, в белой классической блузе. Он упал в свое кресло за письменным столом, обхватил ладонями лицо жестом усталости и сказал, как бы извиняясь:
— Длинная ночь… два срочных… эти сумасшедшие за рулем!
Потом, нагнувшись вперед, проговорил:
— Хорошо… Мы говорили?..
— Доктор, чтобы не терять времени, я отброшу подробности, если вы их не потребуете. Я разыскиваю Луи Агрунски, который работал на национальную оборону.
— Я его знаю.
— Он исчез, и мы должны любой ценой разыскать его.
Врач сделал гримасу:
— Он был одним из моих пациентов. Это все, что я могу сказать.
— Поговорим о нем как о пациенте. Я прошу вас на минуту забыть о профессиональных секретах.
— Невозможно, мистер Менн.
— В таком случае прошу вас позвонить по этому номеру. Они удостоверят мою личность, и вы поймете необходимость откровенности.
Я дал ему координаты Чарли Карбинета, подождал, пока он повесит трубку. Он медленно наклонил голову.
— Очень хорошо. Валяйте.
— Сперва об этом случае.
— Ничего серьезного, во всяком случае для большинства людей. Выздоровление пошло бы гораздо быстрее с другими пациентами, но не с Агрунски.
— Почему?
— Вы знаете о таком понятии, как сопротивляемость боли?
— Слишком хорошо.
— У него она была посредственной. Этот человек показал себя способным перенести самые большие моральные страдания… но… до известного предела. С другой стороны, его алкогофобия делала его очень уязвимым.
— Его ранения были болезненными?
— Ни в коем случае. Вы, я, мы без труда бы перенесли их и через несколько дней уже были бы на ногах. Но он…
— Вы держали его гак долго из-за этого?
— Из-за его ранения. Чтобы провести курс лечения — дезинтоксикации. Чтобы нормально лечить, мы практически должны были избавить его от физической боли. Использовали морфий. Это случается очень редко, но оказалось, что Агрунски один из тех экземпляров, которые почти немедленно находят удовольствие в наркотиках.