Вот и сегодня, узнав о том, что Джанека приготовила, Вэл выразилась резко и принципиально — убивать детей она не будет. Никогда. Даже за большое вознаграждение. Даже детей, отец которых вырезал семью одного из гильдии Джанеки.
Госпожа была в ярости. Вэл стояла на своем, зная, что ходит по лезвию бритвы. Пусть. Есть вещи, которые должны оставаться неизменными.
Они так и не пришли к согласию, и Вэл покинула госпожу, понимая, что в ближайшее время придется сделать все возможное и невозможное, чтобы вернуть ее расположение.
Впрочем, слухи, доносившиеся до Вэл, приободряли. Воры, бездомные и преступники всех мастей шептались за спиной девушки, и кое-что, долетавшее до нее, удивляло и одновременно заставляло улыбнуться. Например, что ее считали честной убийцей. Порядочной.
Если такие вообще существовали в этом прогнившем мире.
А убивать Вэл научилась. Судя по всему, получалось это у нее не хуже, чем воровство кошельков в рыночной толпе.
Нет, не было никакого изматывающего боя с равным противником, никакой доблести и чести.
Сумрак ночи и лунный свет; имя, накорябанное на смятой бумажке или сказанное вслух, и отсутствие вопросов — одно слепое повиновение.
Ее называли Тень.
И только Тень могла, незаметно подобравшись, перерезать горло пьяному забулдыге, перечившему Джанеке, или вонзить клинок в сердце мирно спящего попрошайки, не отдавшего свою часть доли строгой госпоже.
Бесчестная честная убийца, подчищающая за Джанекой ее грязные дела.
Вэл и сама не понимала, когда в ней сломалось то, что прежде не позволяло хладнокровно отпускать тетиву лука или вытаскивать из-за пояса изогнутый клинок.
Выследить ни о чем не подозревающую жертву было просто. Исчезнуть в сумраке, скрывая свое лицо под капюшоном, казалось естественным, будто она всегда занималась только этим.
Почти истина, не так ли? Вся ее жизнь — это попытка раствориться в людской толпе, смазать собственное лицо.
Умелая воровка, которая стала неплохой убийцей.
Горько, словно она не оправдала ожиданий матери. Только вот матери у нее не было.
Когда-то Вемир говорил, что она вряд ли сможет убивать, глаза у нее не те.
Вэл не знала, что значит «не те». Но знала, в том числе и благодаря тренировкам Вемира, что стала той, кем не должна была стать.
Никаких угрызений совести, никакой вины за содеянное.
Удовольствие? Нет, скорее удовлетворение от того, что наконец все встало на свои места.
Она не чувствовала ровным счетом ничего или старательно делала вид, что не чувствовала. Она не хотела задумываться о своей жизни, разбирать мотивы собственных поступков — от этого уловимо попахивало гнилостным, сладковатым душком самообмана.