— Ты про мелкого? Можешь не говорить. Если что, позабочусь о нем, не оставлю.
Грустная полуулыбка тронула губы.
— Спасибо. Для меня это очень важно.
— Ой, прекращай говорить, как баба, начитавшаяся сопливых книжонок, — ты у нас, кажись, не такая, — а то я скоро начну рыдать от умиления. Все хорошо с ним будет, и точка, — отмахнулся бородач, не смотря на Вэл и кидая ей большое одеяло.
Она благодарно промолчала, ощущая что-то очень теплое глубоко внутри.
Город, широко раскинувшийся у подножия гор, встретил отряд мрачным небом, затянутым иссиня-черными грозовыми облаками. Озеро, простиравшееся вдаль, казалось таким же черным, словно залитое густой, поглощающей свет краской.
Вэл откинула капюшон, подставляя лицо яростным порывам поднимающегося ветра. Длинная прядь, выбившаяся из стянутых в хвост волос, подхваченная ветром, упала на темные, как и низкое небо над головой, прищуренные глаза.
Город был похож на задремавшего дикого кота — спокойный, умиротворенный, но готовый в любой момент пробудиться и показать свои острые зубы.
Двигаясь по полупустынным улицам, Вэл, спрятав лицо в тени капюшона, задумчиво разглядывала знакомые и одновременно неизвестные окрестности. Вот дом пекаря, в котором она не раз брала свежую утреннюю выпечку — покосившаяся деревянная вывеска со скрипом покачивалась под порывами ветра; а вот дом Вемира, выложенный из серого, замшелого от времени камня — Вэл прошла мимо него, не поднимая глаз.
Случайные прохожие, встречающиеся на пути, привечая Кара и его людей, улыбались, приветственно поднимали шляпы и шествовали мимо, мрачно поглядывая в небо и молчаливо сетуя на разыгравшуюся непогоду.
И все же некоторые Вэл узнавали.
Она, как ни старалась скрыться от любопытных глаз, все равно привлекала внимание. Одежда ли, непривычная на женщине в этих местах, разительно выделяющая ее, сыграла роль, а может быть, Раш, жавшийся к ее ногам и нервно водящий носом, — девушка не знала ответа.
Но взгляды — пронзительные, ощупывающие, оценивающие — скользили по ее фигуре, отражаясь в лицах прохожих нескрываемым презрением.
Холодок, однажды пробежавший по спине Вэл легкой дрожью, постепенно перерос в неприятное тревожное волнение.
Минуя городские ворота, она сухо, скованно, умалчивая очевидное, попрощалась с Рамом и Кену. Никаких громких слов и выражения надежд — просто вымученные улыбки и облегчение на лицах, когда Кара передал дозорным свою и Зеффа навьюченных лошадей, приказав заняться поклажей.
Озвучивать понятное всем не было нужды — это прощание могло быть последним.