— Подумай хорошенько… Тебе это выгодно. Ты ее не трогаешь, никто не трогает тебя…
— Что именно она сделала?
Даниэль стащил у нее сигарету. Нелегко было произнести это вслух, представить воочию такой абсолютный ужас.
— Детоубийство, как я сказал… Она убила своих детей, двоих.
— Убила собственных малышей? И ты хочешь, чтобы я оставила в живых такое чудовище?
— А ты сама? Разве ты не убила беззащитного старика?
— Это вышло случайно!
— Ага… Ты не задавила его на пешеходном переходе! Ты избивала его, чтобы выманить деньги! Думаешь, ты лучше, чем она? Тебе ли судить других?
Марианна, уязвленная до глубины души, уничтожала его взглядом:
— Все-таки лучше старик, чем ребенок!
— Это как посмотреть! Ты должна сделать усилие, Марианна.
— Усилие? Мне и без того хотелось ее по стенке размазать! А теперь… Убить собственных детишек! Так или иначе, если не я, так другие ее прикончат.
— Мы усилим охрану… Если понадобится, будем ее одну выводить на прогулки. И ведь она не продала своих малышей в порностудию. С тем, что она сделала, можно как-то примириться…
— Ты бредишь! Я, во всяком случае, с ней мириться не собираюсь! — упорствовала Марианна.
— С тобой заключили договор, милая. Подумай об этом. Вечером я зайду за тобой.
— Вечером? Но у меня свидание в два часа дня! — вскричала она.
— Неужели? Опять свидание? С кем?
— Не твоя печаль!
— Ну что ж, твой таинственный посетитель придет в другой раз, вот и все. Ты до вечера в изоляторе.
— Сволочь! Отведи меня наверх!
— Только не начинай, иначе…
— Отведи меня в камеру! — попросила она другим, более мягким тоном.
— Это не обсуждается. Здесь тебе не Средиземноморский клуб! Не ты планируешь свой досуг.
Он положил на пол рядом с ней зерновые батончики.
— Не нужна мне твоя жрачка!
— Не хочешь — не надо. Угощу кого-нибудь еще.
Даниэль отошел. Марианна заметила, что он хромает. Но вообще пострадал меньше, чем она, и эта мысль вдруг сделалась нестерпимой. Она подобрала пустую чашку, подняла руку, как для броска в баскетболе. Целить в затылок, проломить череп. Но Даниэль резко обернулся в самый момент броска, как будто почуял опасность. Марианна заколебалась, опустила руку. Слишком поздно. Взгляд начальника изменился. Пропитанный пылью луч, пробивавшийся сквозь подвальное окошко, осветил его, будто специально, чтобы в нужный момент подчеркнуть неожиданно жесткое выражение глаз. Настолько голубых, насколько они у Марианны черные. День и ночь. Она бросила чашку, медленно отступила.
— Ты теперь нападаешь сзади, исподтишка? Не похоже на тебя, Марианна. А я еще кофе тебе принес! Вот дурак…