— Так лучше? — спросил он.
Марианна немного отстранилась. Ровно настолько, чтобы открыть глаза.
— Ты не мог бы погасить свет? — попросила дрожащим голосом.
Он прошел к выключателю, потом вернулся. Прикурил сигарету, дал ей. Искусственный свет проникал в окошко, ни единый звук не нарушал спокойствия. Даниэль и сам закурил. Свитер весь промок. Бывают же такие дни. Один свитер в крови Марианны, другой в ее слезах. Он протянул руку, дотронулся до ее волос, погладил по щеке. Марианна перехватила его руку, стиснула ее, развернулась к нему лицом. Он угадывал в полутьме ее глаза, в которых сверкали тысячи огней. Слезы еще текли. Затяжной дождь. Марианна докурила сигарету, бросила окурок в унитаз. Прямо в кольцо. Она никогда не промахивается.
— Ну что, пошли? — произнес Даниэль. — Пора подниматься…
Ее ладонь, вложенная в его руку, сжалась от страха. Она еще не была готова.
— Я… Я хотела бы остаться здесь… Отдай мою камеру той, другой…
Даниэль улыбнулся. Кто бы поверил, что однажды услышит от нее такое…
— Ты вернешься в сто девятнадцатую…
— Я причиню ей зло! — всхлипнула Марианна. — Причиню ей зло! Я только это и умею делать! Я злая, насквозь испорченная!
Он уже не улыбался, растроганный до глубины души. Марианна снова расплакалась, растаяла, приникла к нему. Даниэль искал нужные слова, долго не находил их.
— Вот видишь, ты молчишь! — прошептала она между двумя рыданиями. — Знаешь, что я права… Надо это прекратить! Надо прикончить меня. Как бешеную собаку! Тебе всего лишь надо меня убить! Скажешь, что я угрожала тебе! Что на тебя напала!
— Хватит молоть чепуху! — резко оборвал он.
Тяжело было это слышать, даже ему — а он видел и слышал вещи куда похуже.
Она цеплялась за Даниэля, буквально растекалась по его телу. Никогда еще она так не чувствовала его близость. Давно так не чувствовала чью-либо близость.
— Я не должен был так избивать тебя утром, — произнес он, будто говорил сам с собой.
— Ты должен был бить сильнее… Тогда бы все уже кончилось.
Он попытался понять ее боль. Разделить ее. Давно ему не доводилось так страдать.
— Нельзя терять надежду, Марианна… Знаю, тюрьма — жестокая вещь, но все же…
— Ты ничего не понял… Это саму себя я больше не могу терпеть… Видеть, что я натворила, кем стала… Каждую ночь я снова и снова убиваю тех людей… А они возвращаются, все время. Даже когда я сплю…
Все еще тяжелей, чем он думал. Но прежде всего следует подумать о себе. Не дать затащить себя в пропасть. Даниэль хотел отстраниться, Марианна в отчаянии уцепилась за него. Он стиснул зубы. Сам виноват. Преступил пределы, которые нельзя преступать. Совершил ошибки, которых совершать нельзя. Как теперь ее оттолкнуть? Дать захлебнуться? Хватит ли у него жестокости бросить ее на произвол судьбы? Может быть, препоручить ее Жюстине?