— Многоуважаемый Арианнорис, я приношу свои извинения, — я, так и быть, его отпустил. Калларис встал, отряхнулся и с изумлением посмотрел на меня. Ну да, я всё ещё был на голову ниже и намного легче. А он действительно оказался красавчиком: высокий золотистый блондин, с красивым лицом и наглыми, в данный момент смеющимися синими глазами.
— Малыш Нори, а как это ты умудрился меня опрокинуть? И где твоя любовь ко мне? Я к нему с объятиями, а он с оплеухами!
— Нечего ручки протягивать без спросу. Не ваше — не лапайте! А любовь завяла, как прошлогодняя листва.
— А чего так? — такая невинная и обиженная моська! Обалдеть можно.
— Я просто понял, что мне только шестнадцать и у меня вся жизнь впереди. Так зачем мне старый потрёпанный кобель?
— Хм… — кажется, Неа сзади хрюкнул. Или мне показалось? Оглянулся: не послышалось — хрюкал не только он. Калларис посмотрел на меня круглыми глазами и громко захохотал.
— Неа, я раньше любил твоего братца, а сейчас я его обожаю. Могу только посочувствовать тем, кто будет с ним учиться. Хотел бы я посмотреть, как он будет их строить и воспитывать. Скажешь мне, куда пошлёте его — я устроюсь туда работать!
— Ты свою гвардию никогда не бросишь. Или хочешь сказать, что во дворце тебе скучно?
— В том зверинце? Да нет! Там сейчас весело!
— А что так? — спросил Неадорис.
— Его Величеству исполнилось тридцать. Вельможи теперь горят желанием его женить, естественно, с выгодой для себя. Он сопротивляется и меняет фаворитов, как перчатки.
— Ему можно только посочувствовать! Болтать хорошо, но гости почти собрались, так что предлагаю вернуться в дом! Нори, быстро приводи себя в порядок — и к гостям!
День прошёл торжественно! Гости, поздравления, подарки. Всё было хорошо до того момента, пока в самый разгар праздника мне вдруг не стало очень жарко. Таргориус заметил это и увёл меня в кабинет графа. Туда же пришли мама и брат. У меня болел весь висок, будто кто-то рисовал там раскалённой иглой. Через десять минут всё прошло, словно ничего и не было. Я увидел улыбающиеся лица своей семьи.
— Что это было, Таргориус? — спросил я у мага, однако ответила мне мама:
— Ты забыл, Нори? Это же проявилась семейная татуировка. Теперь никто уже не скажет, что ты не Аронар.
Я подошёл к небольшому зеркалу, висящему на стене, и посмотрел на своё отражение. Как же я мог забыть? Ведь и у Неа, и у графини были татуировки на правом виске. После шестнадцати лет у всех отпрысков высшей аристократии, то бишь графов, герцогов и королей, проявляется татуировка рода. Изящный чёрный рисунок, начинающийся над кончиком правой брови, идущий через висок и спускающийся чуть ниже. У каждого рода она своя. Перепутать с другими её невозможно, как и стереть. Теперь такая была и у меня.