— Я уже сказал вам — усталый, больной старик. Деликатный и очень напуганный.
Мой собеседник буквально взорвался смехом. Он хохотал с великим наслаждением, его тело тряслось, как желе, жировые складки под подбородком прыгали вверх и вниз.
— Извините меня, извините, — сквозь очередной приступ смеха пробормотал он, — никогда не слышал, чтобы о Шлакмане отзывались подобным образом! Ох… простите ещё раз. Вы не знаете, кем был Шлакман, которого вы так оплакиваете.
— Не имею ни малейшего представления, — чопорно сказал я. Даже сквозь окутавший мой мозг туман я понимал, что затронута моя честь. — Я ведь сказал, что никогда прежде его не встречал.
— Да, конечно, верю вам. И главное свидетельство тому — слово «деликатный». Такое нельзя придумать. Я человек широких взглядов, мистер Кэмбер, весьма терпимый. Я чрезвычайно редко даю людям отрицательную характеристику. Я не отказался бы поужинать с самим дьяволом, окажись у него изысканный вкус. Но Шлакман… Шлакман был полковником СС, комендантом концлагеря. За его обманчивыми тевтонскими глазами… Знаете, что он собой представлял? Он получил высокую награду за свое главное достижение — пропустил через газовые камеры триста двенадцать тысяч человек — мужчин, женщин, детей. И всего за один месяц. Это был рекорд. У него были выдающиеся организаторские способности. Я не моралист, но перед некоторыми вещами становлюсь в тупик. И наконец он мертв… Однако вернемся к началу нашего разговора, мистер Кэмбер. Можно было предположить, что вы, будучи американским гражданином, обратитесь в полицию, как только обнаружится повышенный интерес к ключу. По очевидным причинам — в этом вопросе у нас полная ясность — в полицию вы не обратились. Вместо этого вы очень мудро позволили Ленни привести вас сюда.
— У меня не было оснований обращаться в полицию, — пробормотал я. — Мне не нужен этот проклятый ключ. Его мне подсунули по ошибке.
— Хорошо сказано. И когда вы вернете его мне, вы освободитесь от всего, что с ним связано.
— Да, я понимаю, — с хитрой полупьяной улыбкой ответил я. — Я знаю, что это не простой ключ.
— Безусловно, — согласился Монтец.
— С вашей стороны было не очень-то любезно называть меня простаком. Ну хорошо, налейте мне еще… забыл, как вы назвали этот напиток?
— Стрега?
— Да, стрега. Очень, очень приятный.
Он наполнил мой бокал.
— Однако если быть точным, мистер Кэмбер, простаком назвал вас не я. Это сделали другие. Я же решительно возражал против подобного определения.
— Какие другие?
— Мои помощники, если можно так выразиться.
— Что ж, они не правы, — глубокомысленно ответил я, несколько раз кивнув, чтобы подчеркнуть свою мысль. — Они безусловно ошибаются. Конечно, я не самый сообразительный человек в мире, но думаю, не глупее большинства. Нет, я не простак. Мне понятно, что с ключом связана какая-то тайна. Скажите, он ведь от сейфа?