Итак, они знали меня, обе эти женщины. Алиса, вероятно, лучше, потому что провела со мной больше времени и наблюдала меня в различных ситуациях.
Шлакман стоял, обернувшись лицом к двери в каюту. Сын коменданта концлагеря представлял собой незабываемое зрелище. Перед нами был супермен. Его по-змеиному безгубый рот, начиненный кровью и обломками зубов, изрыгал проклятия. Он остался жить, чтобы подтвердить превосходство расы господ. Его пиджак и сорочка свисали с поясного ремня черно-красными клочьями. Брюки пропитались кровью, обильно стекавшей с глубоких порезов на теле. Он лишь отдаленно напоминал человека. В открытой ране на левой щеке белела кость. Правую щеку покрывали ссадины и кровоподтеки.
Он покачивался, но с ним ещё не было покончено. Сейчас он был опасней, чем прежде. У меня не было иллюзий относительно моих возможностей померяться с ним силами. Я дрался несколько раз, будучи ребенком, однажды в подростковом возрасте и ни разу, став взрослым. В этом отношении я не отличаюсь от миллионов других американцев мужского пола, что является своего рода парадоксом, если учесть, что любимое занятие этих же самых американцев — лицезреть, как люди колошматят друг друга на кино- и телеэкране. И тем не менее такую неприязнь к решению споров с помощью кулаков, как у моих соотечественников, трудно обнаружить в какой-либо иной стране. Некоторые находят этому феномену разные хитроумные объяснения, однако я откровенно признаю, что удар кулаком по хрупким жизненно важным частям человеческого тела является в лучшем случае недостойным, а в худшем — позорным, варварским поступком.
Я был охвачен ужасом и чувствовал себя обреченным.
— Кэмбер! — загремел голос Шлакмана. — Где ты, грязный негодяй?
Я шагнул из дверей каюты. Позади Шлакмана Алиса цеплялась в темноте за поручни. В лунном свете были различимы золотистые волосы и контуры её лица, хотя понять, что оно выражало, было трудно. Возможно, оно говорило: «Ты остался наедине с ним, Джонни. Да поможет тебе Бог! Но к этой встрече ты пришел сам». Да, я сам пришел к этой встрече. Страх начал постепенно выходить из меня.
— Взгляни на меня, Кэмбер! — Шлакман сделал жуткую попытку ухмыльнуться. — Взгляни на меня, подлый негодяй! Я заслужил этот ключ, отдай его мне.
Я молил Бога лишь об одном: чтобы мой голос оставался уверенным и спокойным.
— Ключа нет, Шлакман, — сказал я.
— Подонок! Грязная собака! Где ключ?
— Шлакман! — заорал я. — Ключа нет! Ни здесь, ни в другом месте. Его просто нет.
— Ты сказал, он у твоей дочки.
— Я лгал! Я лгал, Шлакман!