— Быть может, Васудева Кришна желает не одолеть тебя на поле битвы, а добиться иной цели? Во всех его деяниях обычно есть скрытый смысл.
— Какой же смысл на этот раз?
Министр поскучнел.
— Пока не знаю, о царь. Вышлешь ли ты к нему посланников перед боем?
— Разве что ради твоих лазутчиков, — фыркнул Нарака. — Много чести этому пастуху.
Министр поклонился, сложив руки:
— Так я назначу посланников?
— Назначай. Пусть отправляются немедленно. Мура! Шанкар! Собирайте войско.
Нарака усмехнулся и погладил пальцами серьги Адити, приносящие удачу.
— Мы его разобьем, царь, не сомневайся!
Мура лихо опрокинул чашу вина себе в глотку. Он был уже изрядно пьян и снова и снова требовал, чтобы служанка наполняла его чашу. Нарака почти не пил, золотистая жидкость в его чаше убыла едва ли наполовину. Он сидел, уперев локоть в колено, подперев рукой голову, и смотрел на танцовщиц. Музыканты в цветных тюрбанах играли медленную, чувственную мелодию, и смуглые тела, едва прикрытые тонкими тканями, сладостно изгибались в танце. Одинаково накрашенные глаза и губы делали танцовщиц похожими, как близнецы. Нарака сделал знак той, что вела в танце. Девушка подошла, покачивая бедрами. Ее браслеты и ожерелье с подвесками издавали нежный, едва слышный перезвон.
Нарака усадил ее рядом с собой, подал чашу. Она взяла обеими руками, отхлебнула глоток.
— Пей! — воскликнул Мура. — Царь угощает тебя, женщина, так что пей и веселись! Эй, ты, вот ты, да, в голубой юбке! Поди сюда. Садись, — он похлопал ладонью по подушкам сбоку.
Танцовщица в голубой юбке подошла и села, трепеща, как загнанная лань.
— Пойдем, — тихо сказал Нарака своей.
Тяжелая дверь захлопнулась сама, и танцовщица испуганно обернулась.
— Я же асур, ты забыла? — Нарака привлек ее к себе и приподнял ее лицо за подбородок. — Не бойся.
Вряд ли она перестала бояться, они все лишь делали вид, но слезы утерла — аккуратно, не размазав каджал[13] с ресниц.
Совершив омовение и выгнав слуг, Нарака подозвал женщину.
Расторопные служанки успели ее умыть и умастить благовониями и удалились, не дожидаясь, пока царь отдаст им приказание. Порядок был им известен давно и прочно. Заодно они унесли и ее покрывало, оставив на ней только нижнюю юбку-паваду и чоли[14].
Нарака подошел к ней сзади, просунул пальцы под туго натянутую ткань у нее на груди и дернул. Чоли разорвалась, и горячие руки мужчины сжали ее груди, перебирая и сдавливая соски между пальцами. Танцовщица издала полувздох-полустон, когда он увлек ее на ложе. Звякнули ее ножные браслеты. Она упала, раскинув руки, придавленная тяжелым телом асура. Он раздвинул ей ноги, обрывая с пояска тонкую ткань юбки, и вошел в нее, как входит победитель в захваченный город. Он заставил ее стонать и изгибаться, испытать не только подавляющую силу, но и страсть, так что она сама обвила его плечи руками и подставила полураскрытые губы под его поцелуи — жесткие и требовательные.