Обойдя вокруг остатков избы Андрейка лишь пожал плечами. На его взгляд избушка была маленькой. «На выпуклый взгляд» три на пять метров, да всего в один этаж. Хотя Устника сказывал ему в дороге о большом доме. Так что наш герой был в некоторой растерянности. Скорее всего, в местных реалиях этот домик и считался большим. Как знать? Во всяком случае застройка Тулы никакой монументальностью не отличалась. Двухэтажных домов практически не было.
Более внимательный осмотр дома дал достаточно интересный вывод. Венцы его уцелели на добрый метр от земли. Обгорели в разной степени, но уцелели. Перекрытия провалились внутрь, как и солома с крыши. Она, по всей видимости, была сыровата из — за чего не столько горела, сколько чадила. И обвалившись, стала активно вытеснять своими продуктами горения кислород. Что и потушило дом. А вместе с тем спасло от огня и то, что лежало на полу. Понятное дело — после татар там вряд что — то ценное осталось. Но в сложившихся условиях даже лишний горшок керамический — уже полезное приобретение…
— … … мать! — в сердцах воскликнул Андрейка, зацепившись за какую — то палку и едва не упав.
Выругался. И замер, задумавшись. Ведь никто вокруг не говорил ни единого слова о его матери, а тело не сохранило никаких воспоминаний. Но ведь так не бывает. Отцы не размножаются почкованием. Вот он и решил поинтересоваться у своих холопов, вдруг они знают?
— Так взмерла она, — удивился Егорка. — Почитай лет ужо за добрую дюжину. Как понесла опосля тебя, так Богу душу и отдала.
— Али запамятовал? — не меньше удивился Устинка.
— Как в тумане все… — осторожно ответил Андрейка.
— Бывает, — тяжело вздохнул Егорка, потерявший всю семью во время татарского набега. И все эти воспоминания об умерших родичах растеребили в нем грустные мысли.
— А какая она была?
— Прасковья то? Уродилась дочерью Семена Крапивы[2] что из Коломны, — уважительно произнес Устинка и подняв глаза к небу, перекрестился, а потом добавил: — Добрая баба была. Царствие ей небесное.
— А что? Дед то мой жив еще?
— А кто же про то ведает? — пожал плечами Устинка. — Я его уже много лет не видал.
— Коли весточка до него дойдет сам объявится.
— Да, — кивнул Устинка, согласный с Егоркой.
— Может к нему и податься? — подумал вслух наш герой.
— Денег он тебе не даст. — твердо произнес Егорка. — И мерена не даст. Даже меренца.
— А почто так? Не люб я ему?
— Люб… не люб… Не имеет он лишних коней и денег. У самого трое сыновей да семеро внуков, окромя тебя и бати твоего покойного. И ты один — тута, как отломанный ломоть, а они все под боком.