На верхней палубе у ярко-голубого бассейна в удобных креслах-шезлонгах расположились Серджио и Алекс, одетые в легкие шорты и майки. На столике между ними стояли ведерко с шампанским, бокалы и ваза с фруктами. Оба молчали. Старик, выглядевший значительно моложе своих восьмидесяти шести лет, долго смотрел на молодого человека, делавшего вид, будто разглядывает горизонт, а потом промолвил низким спокойным голосом:
— Спроси у меня то, что ты хотел спросить. Мальчик мой, ты же знаешь, что я отвечу на любой твой вопрос.
Алекс повернулся к нему и тепло улыбнулся:
— Отец, у меня, как всегда, много вопросов. Во-первых, ты заранее рассчитал всю историю с Малиным, от его доставки на наш остров до твоей якобы смерти? Получается, что его книга с твоими откровениями была лишь первым шагом, а взрыв машины в Штатах — последним?
— Нет. Первым шагом была информация о том, что некий журналист получил «архив Маршалла», сопоставил совершенно случайные фотографии и догадался, что я — это один человек и существую до настоящего времени. Уже тогда я придумал план — выдать ему часть информации о нескольких самых громких делах, начиная с Кеннеди. Потом поддержал идею Малина о книге, а после осталось одно — публично и красиво умереть. И все, сын мой. Меня больше не существует на этой грешной земле, а значит, меня никто и не ищет.
— Гениально, папа, — рассмеялся Алекс, протягивая отцу бокал с шампанским. — Впрочем, как и все, что ты делаешь. Скажи, пожалуйста, а почему этот человек, которого в Нью-Йорке мои ребята гримировали «под тебя», а потом отправили на встречу с Максом, был такой спокойный и даже счастливый? Он же знал, что идет на смерть.
Серджио взял бокал и сделал большой глоток.
— У Джонни была последняя стадия рака пищевода, и ему оставалось жить максимум месяц-другой. Кроме онкологии, у бедолаги имелись огромные проблемы с деньгами и полицией. В его родной Австралии против Джонни велось несколько дел о легализации грязных доходов. Плюс наркоторговля. А значит, своей многочисленной семье, которую покойник обожал, после смерти он оставил бы гигантские долги и вполне вероятную конфискацию всего имущества. Я через посредников предложил ему три миллиона долларов для семьи в обмен на небольшой спектакль на 42-й улице в Нью-Йорке и последующую быструю смерть.
— И он согласился?
— Моментально. Даже не размышляя. Ты же не обижаешься на меня, что я до сих пор тебе не все рассказываю?
— Нет, конечно, отец. Ты гений, и я не вправе знать больше, чем ты считаешь необходимым мне сообщить.
— Гений зла, — рассмеялся Серджио. — Ладно, хватит болтать. Я хочу задать тебе очень важный для меня вопрос.