Тяжело дыша, прибежал Нил Тарасович и расхохотался:
— Вот это номер, чтоб мне лопнуть! Враг задержан на месте преступления!
Оказывается, пацаны узнали, что медведя обучают разведке, прокрались сюда и спрятались за скирду, чтобы поглядеть.
Случай с пацанами окончательно укрепил за медведем славу разведчика. Теперь многие рабочие и красноармейцы приходили посмотреть на обучение медведя новому ремеслу. А однажды пришел сам начальник отряда, Федин папа, и хохотал вовсю.
Медведю очень нравилась новая игра, и он с нетерпением ждал каждый день Федю, чтобы идти на опушку леса и искать всех, кто спрячется от него.
Так Мишка-печатник стал разведчиком.
Еще когда красные уходили из Хомяков, был тут долгий и жестокий бой. И по сей день сохранились его следы: разбитая снарядами церковь, взорванный мост над рекой Соловой — только черные балки остались от него. В том бою на окраине села сгорела целая улица; от каких домов остались одни печные трубы, какие сгорели наполовину, а некоторые только снаружи обуглились — их, видно, успели залить водой. Но и в них почему-то не живут люди. Странной и неприветливой была эта мертвая улица на окраине Хомяков. Среди белого снега — головешки, печные остовы, черные дома…
Вот на эту улицу и забрел однажды Федя.
Ветер посвистывал в пустых печах.
Облезлый рыжий кот сидел на уцелевшем порожке полусгоревшего дома и смотрел на Федю трагическими умными глазами.
В куче пепла и кирпичей копались вороны, кричали, вырывали что-то друг у друга.
«Как здесь страшно…» — подумал Федя, и сердце его сжалось от непонятного, недоброго предчувствия.
И тут в дверях большого кирпичного дома, самого большого на этой улице, тоже нежилого, черного от копоти, с черными окнами без рам, он увидел мальчика лет десяти, большеголового, с широко раскрытыми и как бы застывшими глазами, бледненького, в грязном ватнике.
Мальчик строго, внимательно смотрел на Федю, потом поманил его рукой:
— Иди, иди сюда, — сказал он тихо.
Федя подошел, опасливо посматривая на мальчика. А тот все манил его рукой:
— Иди, иди…
— Ты что тут делаешь? — почему-то шепотом спросил Федя.
— Я уже их всех повесил, — сказал мальчик. — Но если ты хочешь, ты их тоже можешь повесить. Они оживают. Я их вешаю, а они оживают. — Он смотрел на Федю большими неподвижными глазами.
— Кто? — с ужасом спросил Федя.
— Белые, — сказал мальчик. — И офицер тот, и солдаты, все трое, как есть. Я их вешаю, а они оживают. Пойдем, я тебе покажу.
И мальчик скрылся в двери. Из глубины дома слышались его медленные слова:
— Идем же! Идем!