Сонник, и здесь сообразивший всё быстрее других, протягивает к его лицу диктофон.
— Что это? — сам себя спрашивает Даг.
— Кажется, это города в Армении, — шёпотом отвечает Профессор.
Мгновенно появляются санитары в белых одеждах и уволакивают тело, изломанное конвульсиями, в левую часть Флигеля, где находится клиника.
Панародин, материализовавшийся посередине аудитории, крутит из стороны в сторону головой.
Звонко хлопает в ладони:
— Работать!.. Работать!..
За эти пять дней ситуация во Флигеле резко меняется. Панародин, возглавивший «Аргус» после загадочного самоубийства Гремлина, сразу же устанавливает в группе жёсткую дисциплину. Теперь каждый визионер обязан ежедневно проводить в рабочей кабине три смены по два часа — утром, днём, вечером. Это независимо от самочувствия. Послаблений Исмар Бакадович (ну и имечко!) никому не дает. График вывешен на стене, за соблюдением его следит некий Дрозд, имеющий статус дежурного наблюдателя. Кроме того, отменены прогулки в саду, выходить из Флигеля категорически запрещено. На окнах верхних этажей тоже навешиваются решётки, и исполняется наконец мечта полковника Петрова: вдоль всей ограды внутреннего участка прокладывается спираль Бруно — завитая стальной пружиной колючая проволока. Теперь к ограде не подойти, а с улицы незаметно, да и кому нужно вглядываться.
Главное же изменение заключается в том, что отныне также каждый визионер перед началом сеанса должен принимать дозу лёгкого стимулятора. Так, во всяком случае, характеризует его доктор Салаев. Однако лёгкий-то он, быть может, и лёгкий, но Бармаглот, например, в прошлом баскетболист, рослый, внешне совершенно здоровый парень, после приёма этого стимулятора на целые сутки теряет пространственную ориентацию: не может войти в дверь, промахивается, не может самостоятельно сесть на стул, приходится водить его под руки. Напуганные таким эффектом, двое ребят, Снегирь и Шпунтик, (подростки, Даг с ними почти не общался) предпринимают отчаянную попытку бежать: ночью проникают каким-то образом на чердак, разбирают часть крыши, охрана их засекает, когда они спускаются по водосточной трубе. Обоих немедленно переводят в клинику.
Стимуляторы — это ужас, от которого меркнет сознание. К счастью, они действуют на всех по-разному. Профессор говорит, что у него стимуляторы акцентируют в первую очередь память: внезапно, будто на мониторе, всплывают внутри мозга статьи, написанные бог знает когда — весь текст, целиком, вплоть до сносок и рисунка абзацев. Аналогично и у Анчутки: крутятся в голове фильмы, просмотренные ею за последнюю пару лет, не надо никакого планшета, закроешь глаза — всё ярко, как на экране. Зато у Ортана — припадок, через сутки сменившийся комой, а Белка, тщедушная, белобрысая, взъерошенная девица, два дня назад, точно так же как когда-то Марго, впала в кататонический ступор. Только, в отличие от Марго, она совершенно окаменела: её так и уносят — полусидячую, с растопыренными руками, с мёртвым взглядом, со скрюченными, будто у ведьмы, костистыми пальцами.