Мужчины отшатываются. Но не Дина — не зря она столько лет его старшая сестра.
— Зазнайка, — говорит она, отпуская его руки.
— Дина, ты никого не щадишь. Серьезно, трахай себе мозги. Или пусть Ави — у него ведь стоит — тебе поможет. Ты чудовище.
Хаффман, белый, как мел, огибает Дину и цепляется за раввина, кладет руку на его плечо, чтобы удержаться на ногах.
И все же Дуви — он не робкого десятка — вставляет свое слово:
— Быть при смерти и бояться, что никто не прочтет по тебе молитву, — положение нешуточное.
Ларри меряет Хаффмана взглядом. Рядом с костлявым Роем Хаффман кажется еще приземистее и упитаннее. Он, по мнению Ларри, заслуживает такой же отповеди: «И вы тоже себе мозги трахайте!» — но Ларри этих слов не произносит.
А произносит вот что:
— Мой отец придавал этому большое значение. Но он умер не в страхе. Не из-за меня. Как бы жестоко ни было намекать…
— Я не намекала, — говорит его сестра. — Я сказала прямо. Сказала, потому что знаю.
— Я тоже был рядом с ним, — говорит Ларри, — и уходил он светло. Он ушел умиротворенно, зная, какой я на самом деле. — И буквально вопит: — Я хороший мальчик! Он сам мне сказал.
На него смотрят пристально, смотрят с сочувствием. Как он жалок!
Дина вновь спрашивает, на сей раз спокойно:
— Ты пообещаешь, что будешь это делать — читать молитву?
— Не пообещаю и не буду молиться, — говорит Ларри. — Ни с людьми, ни сам по себе. Я стану делать это дома, когда будет правильное настроение. Стану чтить своего отца на свой манер. И я верю — совсем как вы верите во все такое, — что это ничуть не хуже.
— Но это не так, — говорит сестра, отчаявшись. — А Бог сделал тебя тем единственным… единственным, кто для этого предназначен.
— Но почему? — вопрошает Ларри. — Дина, почему ты не можешь это делать? Почему бы тебе не читать эти долбаные молитвы? Если в нашей семье ты — тот самый человек, на которого папа мог положиться, если, черт возьми, он оставил тебе на сохранение свой прах, возложи на себя обязательства, которые к этому прилагаются. Читай кадиш сама.
— Я же девочка! — говорит она. — Не могу.
— Во-первых, ты женщина, — говорит Ларри. — Но вторых, наведи порядок в своей религии.
А раву Рою он говорит:
— Нелепо застревать в тупом Средневековье. Введите равноправие. 1999 год на дворе. Давно пора. Наведите порядок в своей общине. Разрешите Дине читать молитву!
Раввин со страдальческим лицом опускается на край раздвинутого дивана.
— Да ладно вам, ребе, — говорит Ларри. — Скажите ей, что это нормально, и это станет нормальным. Станьте первым отважным раввином, который это разрешит.