А теперь Шули велит ему выбросить достигнутое на помойку.
А что, спрашивает себя Шули, видит мальчик, глядя на меня? Своего бледного, измотанного ребе, практически в одних гаткес[72] — полураздетого и явно страдающего. Да, наверно, именно это он и видит — потому что Гавриэль лезет в сумку за пеналом. Достает маркер-текстовыделитель, обычный маркер и авторучку. Переворачивает страницу в тетради у себя на коленях, рисует на чистом листе. Совершенно взрослым тоном говорит Шули:
— Ребе, посмотрите в окно. Передохните.
Шули хмурится радостно, любовно — и принимает совет.
Пристально смотрит в окно, переводя взгляд с игровой площадки на другую сторону улицы. Изгибает шею так и сяк, пытаясь найти между зданиями хоть какой-нибудь просвет, хоть дюймовый отрезок горизонта, чтобы дотянуться взглядом за шесть тысяч миль, поймать в окуляр тот компьютер в Святом Городе и озаренного его сиянием человека.
— Можно показать вам, что я сделал? — спрашивает Гавриэль. — На бумаге, никаких компьютеров.
Рав Шули, не оборачиваясь к мальчику, вежливо отклоняет предложение:
— Мне не нужно ничего видеть. Не хочу знать. Если к тебе отнеслись по-человечески, нужно ответить тем же.
И просит, чтобы мальчик набрал письмо от имени Шули и отправил с его личного адреса. Шули, теперь уже не прячась за Гавриэля виртуально, диктует, а мальчик тюкает по клавишам.
Шули хочет уведомить милейших людей из ешивы, что просит прощения. И что он и его ученик Гавриэль оба в восторге от превосходных возможностей, которые им предлагаются, но на самом деле в услугах kaddish.com не было нужды. Шули умоляет, чтобы обман, на который пошел он, ему простили, а обман, на который пошел Гавриэль, признали извинительным, — ведь вся вина лежит исключительно на Шули, дееспособном взрослом. Имелись смягчающие обстоятельства, и они, как надеется Шули, будут учтены. Собственно, вся эта уловка была затеяна, чтобы разыскать бывшего студента, который наверняка давно покинул ешиву. Еще раз следует отметить, что он хочет с ними связаться только для того, чтобы выразить признательность и договориться о возвращении кое-чего, что должно было принадлежать ему. Если тот неподобающий способ, которым он достиг цели, только все запутывает, Шули надеется, что ему все-таки поверят: он высказывает свою просьбу с глубочайшим почтением.
Таково примерное содержание письма, которое они отправляют вдвоем. И после него — как отрезало: с kaddish.com им больше не отвечают.
XVI
Если предыдущий период молчания был для рава Шули мучением, то это — откровенный отказ иметь с ним дело — ввергает в полное отчаяние. До шабата он еле дотянул, а шабат — форменная катастрофа.