И наше крестоносное войско представлялось мне гигантским несокрушимым монолитом, а не пестрым разноязычным сбродом, охваченным раздорами и соперничеством, каким наблюдал я его у себя в замке и по дороге сюда, в Мюнхен.
Однако должен сознаться, что мысли эти оставили меня уже довольно скоро, чуть ли не сразу же, как только мы двинулись на северо-восток к Дунаю.
Всего тридцать пять — сорок немецких миль отделяло нас от этой реки, по берегу которой нам следовало идти дальше к Венгрии и Болгарии. И если бы не пехота и обозы (впрочем, не такие уж многочисленные), мы подошли бы к Дунаю через четыре-пять дней, но пешие ландскнехты и тяжелые повозки связывали нас — конных рыцарей, — и потому вся армия вышла к Дунаю лишь через десять дней.
Казалось бы, что может измениться за десять дней? А изменилось многое. Крестоносное войско обрело свой настоящий облик. Оно потеряло блеск и величие первого дня, и вместо просветленных лиц ревнителей веры я видел вокруг злые и алчные рожи разбойников. К Дунаю подошло уже не войско, а толпы вооруженных бродяг, жаждавших одного — добычи.
Между тем мы прибыли в Венгрию, и здесь наше крестоносное войско почти сразу же распалось. Паладины Креста Господня разбрелись по округе кто куда.
Их совсем не привлекала война с неверными. Гораздо приятнее изнурительных переходов и кровопролитных сражений казалась им праздная, сытая жизнь героев, которым еще предстоит совершить подвиг.
И потому они рассыпались по деревням, городам и имениям, собирая дары жителей за то, что вскоре, может быть, пойдут сражаться с язычниками.
Вместе со всеми и мне довелось около года бродяжить на берегах Дуная и около него.
Я побывал в Валахии и двух ее столицах Арджеше и Тырговиште, а также в большом городе Браилове на Дунае, который показался мне огромным складом товаров, вывозимых на галерах и круглых судах из земель язычников.
Был я и в Малой Валахии, где так же, как и в Валахии Великой, люди исповедуют христианство. Более всего у волохов поразил меня обычай никогда не стричь волос и не брить бород, отчего все их мужчины зарастают волосами сверх всякой меры.
Был я также и в Трансильвании — немецкой земле, населенной мадьярами и саксонцами. Последние называют Трансильванию — Семиградвем, а главный город страны именуют Германштадтом. Там же побывал я и в городе Брашове на реке Бурцеле.
Все эти странствия заняли у меня около года.
Наконец, наше войско тронулось.
Мы пошли по берегу Дуная к болгарскому городу Видину.
Слава о наших «подвигах» летела быстрее, чем мы шли, и потому, когда крестоносное войско оказалось возле болгарского города Видин, то видинский царь Иван (он именно так и называл себя, а свое маленькое государство именовал «царством») узнал, что семь тысяч крестоносцев переправляются через Дунай, справедливо решил: лучше пустить нас в город добром, чем ждать, пока мы ворвемся в него силой.