«Вот крепкий орешек, — подумал я, взглянув на Томаша. — Сколько лет прошло, а он все так же верит в догматы гуситов, как и в молодости. Гуситы считали пьянство смертным грехом, а кабаки — обителью сатаны. Они же считали слугами нечистого торговцев и комедиантов, художников и виноделов. А тут — художник, украшающий завлекательной вывеской вертеп греха и погибели*.
— Что нового в Фобурге? — спросил Армен.
— Пока ты ходил по округу, у нас поселились три гостя.
— Небольшая новость. Фобург славится гостеприимстом, — ответил художник. — И кто они?
— Мальчишки-крестоносцы, — усмехнулся я.
— Глупые, несчастные дети, — печально вздохнул Томаш.
— И что они делают? — спросил Армен.
— Ждут, пока один из них поправится.
— Ясно, — сказал Армен. — Ты, как праотец Ной, твой замок, как ковчег, а мальчишки, как трое из семи пар чистых.
— Точно, Ноев ковчег, — буркнул Томаш. — Только есть еще в нем и нечистые.
И, не сказав более ничего, побрел в свою келью. А мы с Арменом понимающе переглянулись и тоже пошли каждый к себе.
Глава IV
Дым походных костров
«Ноев ковчег, Ноев ковчег», — повторял я, придя в свою комнату. А потом почему-то другая фраза всплыла в памяти, и я стал говорить про себя: «Вавилонское столпотворение, вавилонское столпотворение>{36}». — А когда лег в постель и закрыл глаза, то увидел перед собою оба Вавилона — Старый, или Большой, с его знаменитым столпом, и Новый, который язычники называют «Баг-дад», что означает «Богом данный». Увидел огромные серые стены, опоясавшие город тремя кольцами, длиною в сто верст и высотой в двести локтей, рухнувшие дома и храмы, обвалившиеся ворота, улицы, засыпанные обломками камней…
Увидел широкую мутную реку Евфрат, текущую по самой середине Старого Вавилона, совершенно разрушенного, не имеющего ни одного жилища, и заметную с расстояния в сорок верст башню, которую Господь разрушил в наказание за людскую дерзость.
«Жаль, — подумал я, — что не удалось мне побывать хотя бы у ее развалин. Да как было к ней пробраться, когда до башни нужно было идти десять верст по Аравийской пустыне, кишащей ядовитыми гадами».
А потом вспомнил и Новый Вавилон, или Баг-дад. Финиковые рощи, по берегам реки Шат или Тигр, как называем ее мы. Между прочим, в финиковых рощах, как и в пустыне, тоже полно змей. И потому крестьяне не собирают в этих рощах плоды, называемые ими хурмой, до тех пор, пока не прилетают аисты, которые изгоняют змей.
Я вспомнил и огромный парк, окруженный каменной стеной, длиною в десять миль. В этом парке были собраны сотни диковинных зверей и птиц. Особенно поразило меня гигантское животное — сурнофа, которое головою напоминало оленя, но имело шею в четыре сажени длиною, если не более. Передние ноги его были длинны, задние же, напротив, коротки. Шкура сурнофы — светло-желтая, отливающая золотом, была покрыта темными пятнами. Красивую, надменную голову венчали небольшие изящные рожки.