Травиата как раз укладывала ее за фанерной перегородкой, а тут прибегает Алиев и, кипя негодованием, рассказывает об очередной пакости, учиненной капитаном Воскобойниковым.
— Былядь!! — вышел из себя командир лучшей батареи полка. — Да он совсем охуел?! А вы чо ебалом щелкали?! Мудозвоны!! — Алиев, вместо того чтобы оправдываться, показал глазами за спину разошедшегося командира.
Вася обернулся и увидел свою жену, бледную как полотно и прижимающую к груди младенца. Глаза, устремленные на мужа, были вытаращены от ужаса и недоумения. В общем, похоже было на плакат «Воин Красной армии, спаси!». А как же этот воин спасет, если от него-то, получается, и исходит угроза покою, счастью и, судя по выражению Травушкиного лица, самой жизни беззащитных женщин и детей.
— Ладно… Давай завтра все обсудим… Ничего страшного… Что ты прибежал как этот… Разберемся…
Алиев ушел. В комнате стояла скверная тишина. Вася походил взад-вперед и робко заглянул за перегородку. Травиата склонилась над кроваткой (недавно купленной).
— А на ужин что? — и тут же с тоской подумал: «Молодец! Самое время о жратве поговорить!»
— На ужин… — начала, не оборачиваясь, Травиата Захаровна и разрыдалась: — При дочери! При дочери!!
— Травушка!
— Я никогда, никогда ни от кого таких слов не слышала!!
(Вот уж вранье — слышала, конечно, и не раз, но в семье у Дзокоевых действительно никто не матерился, ну да им-то легко, они вообще друг с другом по-осетински разговаривают.) Травиата еще раз всхлипнула и добавила уже спокойно:
— И слушать не буду!
— Не будешь! Травушка! Не будешь! Никогда! Слово даю! — Хотел было пошутить и передразнить Дронова: «Слово русского офицера!» — но сказал по-детски: — Ну не буду, честно.
И она поверила. А он, как мы видим, не обманул. Вот ведь как…
Гвозди бы делать из этих людей!..
А подмывает все-таки закончить цитату, как мой пьяненький дружок, Царствие ему небесное:
Не было б в мире тупее гвоздей!
Вот отсюда и все эти эвфемистические херомантии, и замена общеупотребительных «блядь/бля/блин» на «в конце концов» и даже «в конце-то концов!», придающая речи генерала избыточную и не всегда уместную экспрессивность, и совсем уж странное слово «парадоксель». Подхватил он его у того же Леньки Дронова, который хотя и матюкался, как все нормальные мужики, но больше все-таки любил за красоту всякие затейливые эвфемизмы: «на хутор бабочек ловить», японских городового и бога, эпическое «и битвою мать-Россия спасена!» и пр. А к «ёксель-моксель» почему-то приделал третью часть — «парадоксель»! Выходило смешно и непонятно, и Вася Бочажок, бывший тогда ужасным повторюшкой, стал тоже так ругаться: «Ёксель-моксель-парадоксель!! Что за бардак?!» А потом уж просто — «Парадоксель!».