И в Тикси был случай, тоже потенциально судебно-следственный, правда, не столь драматичный и красочный, в сущности совершенно пустой и ничтожный, но нашего героя почему-то сильно задевший и разбередивший, до сих пор иногда снящийся генералу под тем или иным преображенным и странным видом.
Василий Иванович возвращался из гражданского Тикси (он уже и не помнит, по какой надобности оказался тогда в порту). Дело было в январе, полярная ночь, зимняя короткая дорога прямо по льду бухты, мимо застывших до навигации заснеженных судов…
Интересно, а почему их льдом-то не раздавило? Или я что-то путаю и сочиняю? Да нет, помню прекрасно, как мы, удрав с уроков, шли с Таскаевым и Вовенко меж этих кораблей, только тогда уже было солнышко, март или апрель, и все сияло и слепило глаза, и голова сладко кружилась от непривычного еще табачного дыма.
А «газик» Василия Ивановича ехал во тьме, да еще и пурга начиналась, в свете фар видно было метров десять, не больше, поэтому идущего навстречу мужика и почти не различимую в снежном мельтешении белую собаку Бочажок увидел поздно, все вообще произошло за какие-то секунды, машина свернула и пошла прямо на них, заснувший водитель стал заваливаться на командира, Василий Иванович оттолкнул его и ухватился за баранку, пытаясь вырулить, и уже, кажется, сумел развернуть машину, все могло обойтись, но перепуганная собака рванулась в ту же сторону, человек зачем-то за нею, машину тряхнуло — не очень сильно.
Выскочив, Василий Иванович сначала ничего не мог рассмотреть, фары развернувшегося «газика» освещали только летящий снег и корму призрачного буксира, но потом сзади в темноте он услышал и разглядел черного человека, куда-то спешащего на четвереньках и воющего:
— Найда! Найда!
Человек остановился над тем, что сначала показалось Бочажку снежным холмиком.
— Найда! Девочка моя! Найдочка! Ну! Ну ты что? Ну!
Повернув к подбежавшему полковнику и водителю залитое черной кровью лицо, пострадавший заорал, поднимаясь в полный рост:
— Суки!! Суки!! Убью!!
Но ударить Василия Ивановича он не смог, младший сержант его удержал и не отпускал, как тот ни бился и ни визжал от ярости и боли.
— Вам к врачу надо, — сказал Василий Иванович.
— К врачу?! Ты, блядь, у меня сам к врачу… — потом он вдруг осекся. — Точно, к врачу! Найдочка, к врачу! Щас мы тебя в больничку, щас…
Морщась и матерясь от боли, он поднял собаку и заковылял к «газику»:
— Щас, девочка, щас!
Он наполнил машину запахом перегара и еще чего-то тяжелого и нечистого и, держа собаку на руках, говорил с ней, уговаривал потерпеть еще чуть-чуть, быть умницей, ну, видишь, подъезжаем уже, ну что же ты, ну… но Найда была мертва.