Вот глядите — средь высоких хлебов затерялося небогатое наше село, какое-нибудь Горюхино, или, скажем, Заманиловка, или Обломовка. И вот, значит, горе-горькое, нашлявшись по свету, набрело и на нас. Нежданно-негаданно из-за леса из-за гор налетели лихие люди, удалые разбойнички с атаманом своим — окаянным Ванькой-Каином!
Ну бар, знамо дело, в расход, немца управляющего с женой и детишками тоже, потешились с бабами, попортили девок, мужикам таких пиздюлей навешали, каких и летописцы не упомнят, пьяно попили, сладко поели, повалялись на барских перинах, а дальше что? Вроде бы тикать надо, но, поскольку рассказ у нас аллегорический и даже сказочный, центральная власть никакого карательного отряда не прислала, никакие казаки по разбойничью душу не нагрянули, и стали молодцы жить-поживать и гадить в дворянских хоромах. Гуляй, рванина! Херачь в свое удовольствие смычками страданий на скрипках времен!
Вздумал было поп толоконный лоб разбойников стыдить, но тут же пожалел о своей несдержанности. И работник его Балда тоже.
Но долго ли коротко ли — зима катит в глаза! А стекла-то в окнах и оранжереях побиты, а дровишек-то не заготовлено, мужичок-то с ноготок не будь дурак, как только Каина узрел — лошадку под уздцы, семью большую на дровни и айда в изгнание!
Уже и избы-то все попалили, и самогонки осталось на донышке, да и кур с поросятами всех подчистую умяли. По сусекам поскребли — хер целых ноль десятых!
А на селе мужики не сеют и не пашут, а валяют жесточайшим образом дурака, кто к шайке прибился и вместе с новыми хозяевами оттягивается, кто в землянке своей пустой сидит, со страху да с голодухи дрожит и подвывает. Гонористых-то всех уже к тому времени кокнули.
Голодно, странничек, голодно, холодно, родименький, холодно.
Призадумался атаман и собрал мирской сход:
— Вы что это, блядины дети, удумали? Уморить меня хотите? А? Саботаж?
И велел под страхом лютой казни землепашцам пахать, огородникам огурцы выращивать, пастухам пасти, лесорубам рубить и кузнецам ковать.
А пока суть да дело — излишки сдавать на нужды голодающих. Поп опять блажить — мол, крест не излишек, но тут уж терпение лопнуло — шлепнули служителя культа и подкулачника Балду заодно. Ну и еще парочку подвернувшихся под руку берендеев. «На то и щука в море!» — вздохнул премудрый пескарь и пошел свой рыбий жир сдавать, чтоб цинги у разбойников, не дай бог, не случилось.
Выписали из города стекольщика — стекла вставил. Девок согнали полы мыть. Даже богомаза прохожего отловили и заставили Каиновы парсуны малевать. А кто филонить вздумает или тырить разбойничье добро — пороть на конюшне, а особо злостным — секир башка! В общем, пошла жизнь на лад. Мужик, который всего двух генералов кормил, теперь целую ОПГ кормит до отвала. Левша знай нимфузорий аглицких подковывает, не хер им, сукам, плясать! Мальчиш Кибальчиш Плохиша на лесоповал водит, встречный план выдвигает и перевыполняет! А на шарашке Винтик и Шпунтик со Знайкой такое констролят — закачаешься! И кот ученый на цепи песни заводит и сказки говорит про хождение по мукам, и поднятие целины, и про то, как в ночи ясные и дни ненастные разбойнички за народ радеют до последней капли крови… За что его вместе со знатною дояркой крошечкой Хаврошечкой представили к наградам. Правда, и враг, гадюка, не дремал, убийца в белом халате Пилюлькин и доктор Медуница чуть было всех не потравили заморским колдовским зельем, спасибо, баба Бабариха вовремя доложила куда следует.