А многое просто невразумительно и невнятно.
Но самое, пожалуй, досадное даже не это, а то, что не удалось мне, простите за выражение, визуализировать текст: слова, слова, слова, а картинок-то и нет, а если есть, то какие-то размытые и блеклые, как у начинающего фотолюбителя тех лет, не умеющего еще ни выдержку с диафрагмой правильно поставить, ни пленку подобрать с нужной светочувствительностью.
Ну не видно совсем этого озера и леса, этой башни генеральской, облаков над нею, всего этого городка! То есть мне-то самому видно, а читателю — фиг!
И специфика гарнизонной жизни человеку, не жившему в таких поселках, осталась, боюсь, совершенно неведома, а ведь она во многом предопределяет поступки и речи моих героев.
С другой стороны, что же мне, Устав внутренней службы Вооруженных Сил СССР пересказывать и комментировать?
Но какие-то читательские недоумения можно было все-таки предвидеть и в двух словах объяснить.
Вот, например, как это Степка и его старшие товарищи (старшие, но все-таки еще школьники) умудрялись доставать спиртное? Кто же в поселке, где все более-менее друг друга знают и где строгости и порядка, конечно, побольше, чем у гражданских, мог продать малолетним тот самый дешевый вермут (1 руб. 2 коп.), или «Вино бiле мiцне плодоягiдне ароматизоване» за 1 руб. 7 коп., или легендарный напиток с бальмонтовским или хлебниковским наименованием «Солнцедар» (рубль шестьдесят — но бутылка зато 0,7 или даже 0,8, «огнетушитель», короче)?
Ну, во-первых, не обязательно покупать в самом поселке. Можно и в город смотаться, хотя далековато, конечно, и автобус ходит редко, а можно и в деревню с забавным именем Чемодурово, это уж совсем близко, от КПП буквально пятнадцать минут, правда в гору.
Но и тут были свои сложности: продавщица сельмага раз в полгода, а иногда и чаще из веселой и разбитной тетеньки превращалась в настоящую фурию и гарпию и не только отказывалась продавать старшеклассникам горячительные напитки, но и грозилась пойти и все рассказать директору школы. А однажды взяла у меня деньги на две бутылки «Осеннего сада» и сказала, что и вина не продаст, и эти два рубля с копейками себе оставит, пока родители не придут. Правда, насладившись произведенным впечатлением и всласть наоравшись, деньги все-таки отдала.
Эти приступы добродетельной склочности объяснялись шумными запоями ее мужа-инвалида и длились не дольше трех-четырех дней, да и угроз своих она ни разу еще не осуществила, но все равно было боязно.
Так что, как правило, бормотуха (она же шмурдяк) закупалась Степкой-балбесом и его приятелями все-таки на территории, подведомственной Василию Ивановичу.