Потому что были в городке как минимум два человеческих существа, не подвластных воинской дисциплине и не страшащихся гарнизонных властей, — грузчик Гапон и люмпен-пролетарий Фрюлин.
Гапон был тихим сумасшедшим с очень странным помешательством — вне жилых и служебных помещений он передвигался исключительно на воображаемой машине, кажется, грузовой, крутил невидимую баранку, неукоснительно соблюдал все правила дорожного движения, аккуратно задом парковался, переключал, когда надо, скорость и отрицательно мотал головой, если какой-нибудь малолетний дурак голосовал и кричал: «Подвези, Гапон!»
Почему его прозвали Гапоном, я не помню, а может, никогда и не знал. Работал он в недавно открывшемся универсаме и всегда безропотно и бескорыстно брал деньги и выносил заказанное вино и нам, подросткам, и военнослужащим срочной службы, решившимся пренебречь воинским долгом.
Но беда была в том, что Гапон не всегда был доступен, обычно он скрывался в недрах магазина, не выходя ни в торговый зал, ни на задний двор, а на призывные крики у служебного входа чаще всего появлялась какая-нибудь сердитая работница торговли и гнала взалкавшее вакхических упоений юношество куда подальше. А иногда (я лично помню такой случай) бессовестная продавщица винного отдела (военторговское руководство не решилось помещать спиртные напитки в зал самообслуживания) вместо заказанного крепленого вина всучивала безответному дурачку залежавшееся кислющее «Каберне» или вообще «Алжирское», которое, по слухам, привозили из Африки в нефтеналивных танкерах.
В этом смысле с Фрюлиным иметь дело было проще. Люмпен-пролетарием, кстати, я его назвал не совсем точно, больше для красного словца. По происхождению он был из колхозного крестьянства, прописан в Чемодурове, где в разваливающейся без хозяйского присмотра избе жила его мать-старушка, а согласно записи в трудовой книжке он был самым настоящим пролетарием — подсобным рабочим при так называемом старом магазине, которым заведовала его сожительница, вдова безвременно почившего прапорщика, постоянно грозящаяся уволить Фрюлина по статье и вообще изгнать ссанными тряпками, но ни разу даже не попытавшаяся по женской слабости претворить свои угрозы в жизнь.
Особенно ей было обидно, что этот гад, промышляющий в основном рыбалкой, домой свой улов никогда не приносил, сбывал постоянным клиентам (в частности, Анечке) и тут же пропивал вырученное. Трезвым его вообще никто не видел и не помнил. Так же, впрочем, как и напившимся до бесчувствия или, как говорил вслед за Ленькой Дроновым генерал, до положения риз.