Я чувствовала угрозу тошноты на следующее утро, но это не удержало меня от того, чтобы взять еще один кусок пиццы, в то время как Апрель выкладывала на пол содержимое своего гардероба.
— Когда я купила все это дерьмо? — Нахмурив лоб, она рассматривала розовую клетчатую рубашку со сверкающими хрустальными камушками на воротничке. — Нет, подожди, я это не покупала, мне ее бабушка подарила. — Она помедлила, потом бросила рубашку рядом с кроватью на стопку ненужных вещей.
Я положила кусок пиццы на тарелку и вытерла жирные руки салфеткой, а потом подняла рубашку и приложила к груди. Должно быть, прошло много лет с тех пор, как бабушка Апрель подарила ей рубашку, вероятно, Апрель тогда была еще совсем девочкой, так как вещь была как минимум на два размера меньше ее теперешнего — как раз мой размер.
— Как думаешь, идет она мне?
Она сморщила нос и покачала головой:
— Нет.
Я бросила рубашку на пол и взяла надкусанный кусок пиццы, когда на тумбочке Апрель зазвонил мой телефон.
— Ну наконец-то! — приветствовала я Меган и включила громкую связь.
— Девчонки, извините, я задержалась.
— На целый час? — спросила Апрель.
— Да, у меня был спор века с родителями.
— Хуже, чем тот, во время которого ты им сказала, что не будешь учиться?
— Хмм… — Она мгновение обдумывала мой вопрос. — Скажем, такой же плохой.
Апрель села ко мне на кровать.
— Что случилось?
— Я попала в автомобильную аварию.
— Что?! — От ужаса я чуть не выронила пиццу. — С тобой все в порядке?
— Да, да, все хорошо. Со мной ничего не случилось, — поспешно успокоила меня Меган. — Я одолжила «вэн» родителей, чтобы привезти несколько своих картин в хранилище. Поехала на красный свет. Сбоку выскочила машина и протаранила сзади мой фургон. Кузов полностью смят, картины тоже. — Она вздохнула. — Родители очень недовольны и снова затеяли дискуссию о моем будущем. И в этот раз они были настроены серьезно.
— Что ты имеешь в виду? — спросила я.
— Или я подаю заявку на учебу, или ищу нормальную работу. — Меган откашлялась, тем не менее голос звучал хрипло, как будто она сдерживала слезы. — В противном случае они больше не будут меня поддерживать и я должна выселиться.
Я давно не видела Меган в таком состоянии. А если быть точной, то никогда. Из нас двоих она всегда была сильнее, увереннее в себе, ее ничто не могло сломать. Я хотела быть с ней и обнять ее.
— Мне очень жаль, — сказала я, чувствуя всей душой ее боль.
Украшения были для меня успокаивающим хобби, которое помогало расслабиться и попутно приносило немного денег. Я бы никогда не отказалась от него добровольно, но, если бы до этого дошло, я бы смогла. Однако для Меган рисование было призванием и смыслом ее жизни. Ничто другое не сделало бы ее счастливой. Как раз наоборот, все другое делало ее несчастливой. В течение многих лет она подрабатывала, чтобы финансировать свое творчество, но ни на одном месте не продержалась долго: как только ее захватывала идея, все остальное забывалось — любая обязанность, любая работа по сменам и любое задание. Наверное, это было не очень ответственно, но что она могла поделать? Она жила, дышала искусством, и что для других людей называлось обычными буднями, для нее было кошмаром.