Наконец! После недель абсолютного затишья меня снова пригласили на осмотр квартиры для совместного проживания. Это случилось впервые с тех пор, как я была у Оливии, и, когда этим утром стучала во входную дверь Миранды и Стеллы, я не могла бы быть более взволнованной. Комната, которую они сдавали, находилась рядом с кампусом и была мне по карману. Тело вибрировало от предвкушения, однако это чувство длилось недолго. Уже на лестничной площадке мне ударил в нос резкий запах травы. Я еще лелеяла надежду, что запах шел из другой квартиры, но он привел меня к двери Миранды и Стеллы. Я сразу подумала о Конноре и мнимо прекрасной квартире для совместного проживания, которую он показывал мне в Интернете.
Я не осуждала людей, куривших марихуану, и, возможно, могла бы, учитывая благоприятную цену, не обращать внимания на запах, но, войдя в квартиру, я увидела, что запах травы был самой маленькой проблемой. В квартире не было пола. Вернее, был только серый цементный пол, состояние которого позволяло предположить, что ковролин или ламинат отсутствовал здесь не со вчерашнего дня. Описанная в объявлении «встроенная кухня» встретила меня нагромождением старых шкафов, погребенных под горами мусора и грязной посуды. Ели здесь на садовом столике из пластика с заметными следами повреждений от тушения сигарет. Ванная комната показывала уровень гигиены общественного туалета, а предлагаемая комната размером четырнадцать квадратных метров в реальности имела не больше десяти. По сравнению с этой квартирой даже тот мотель можно было классифицировать как достойное жилье, и чем дольше я из вежливости говорила с Мирандой и Стеллой, тем больше убеждалась, что марихуана была самым безобидным наркотиком в их жизни. Когда я попрощалась, они сказали, что свяжутся со мной, но, как только покинула квартиру, я решила написать им вечером письмо с отказом.
Луки и Апрель в этот вечер не было дома. Я использовала время, чтобы позвонить Норе и маме. С Рождества мы мало контактировали друг с другом, и Нора упрекала меня в этом. Я не могла осуждать ее, но пыталась загладить вину, слушая ее школьные сплетни и проявляя терпение, когда она целых десять минут восторженно рассказывала о Миче Дженкинсе. Мальчик казался прямо-таки идеальным. Потом я еще поговорила с мамой об учебе, а она рассказала мне горячие новости из больницы (заведующий отделением встречался теперь с медсестрой). В конце мы договорились — хотя обе знали, что это ложь, — скоро созвониться и закончили разговор.