Я жадно слушала мадемуазель Дефи, пораженная возможностями современной науки. История буквенная, существовавшая лишь в книгах, разворачивалась передо мной объёмом: вид настоящих волос, тщательно переплетённых в косы, запутавшаяся в них синяя бусина, иссушенное тело труженицы — реальной женщины из четырнадцатого века до нашей эры, вспороли реальность и поставили точку на мифе. Захотелось знать больше.
— А вы уже делали анализ ДНК этой мумии? — спросила я.
— Только собиралась. Хотите попробовать? — проговорила Николь.
— Очень, — закивала я.
И Николь будто окончательно признала во мне свою, выдала шприц и принялась объяснять, что нужно делать. Теперь мумия была ещё ближе, я могла её касаться. Умение ставить уколы и капельницы пригодилось. Николь провела меня по всем пунктам процедуры, как наставник студентку: от момента забора материала до их просмотра под микроскопом и сравнения частично разрушенных временем ДНК-цепочек на экранах мониторов. Полный восторг!
Увлечённая темой, я уловила себя на том, что каким-то образом понимаю некоторые фразы прежде чем Катрин переведёт, — благословенна латынь — язык науки и медицины во все времена! И к французскому я начала привыкать.
Телефон Катрин зазвонил.
— Нам пора, дорогая, — сказала Катрин. — Всё готово к съёмкам.
— Жаль, что так быстро! Заглядывайте ещё, — вздохнула Николь, с улыбкой сдвигая очки на нос. — И учите французский, мадемуазель. Думаю, нам с вами будет о чём пообщаться! Кстати, вам не говорили, что вы очень похожи на Нефертити?
— Спасибо, — сказала я мадам Беттарид когда мы снова оказались на заднем сиденье чёрного Бентли. — Не верится, что нас допустили в такую лабораторию и дали возможность поучаствовать в процессе!
Она одарила меня довольной улыбкой.
— Я давно спонсирую музей и исследования Николь, она пошла мне навстречу. Кажется, я вновь зажгла в тебе дух историка, не так ли?
— Да, это было очень увлекательно.
Сложно было признаться, но поход в лабораторию действительно стал для меня подарком и открытием: наука — вот что меня увлекает! Даже жаль, что не срослось… Но не время для сантиментов, надо быть собранной. Возможно, это был просто ловкий ход мадам Беттарид, чтобы усыпить мою бдительность. Проницательности у неё не отнять!
— Мы возвращаемся в студию? — уточнила я.
— Нет. Но всё уже готово к работе, а ты?
— Работа есть работа.
— Правильный подход. И я вижу, что ты вновь вернулась в себя, наша Нефертити.
Воцарилась пауза. Мадам Беттарид углубилась в переписку в телефоне. Я смотрела на улицы Парижа за окном и думала: можно ли подобрать слова и тактику, чтобы меня перестали воспринимать манекеном? Папа говорил, что изменить ничего нельзя только, если ты мёртв. А я жива, значит пытаться стоит.