От нежного мазка, словно беличьей кистью по холсту, мысли унеслись. Глаза закрылись, сознание замкнуло. Не знаю, кто из нас пил дыхание другого сильнее, пока с истерической настойчивостью не зазвонил мой телефон. Я оторвалась от Финна и поднесла трубку к уху.
— Где вы, Дамира? — послышался недовольный голос продюсера.
Глядя в блестящие глаза мужчины, покорившего полмира, полупьяного, как и я, от поцелуя, я вдруг ещё более отчётливо ощутила, что хочу стать кем-то, чтобы не чувствовать внутри досаду невысказанности, чтобы забыть это социальное неравенство между нами, я хочу быть цельной. И ещё я поймала нечто похожее на зависть: какой бы музыкой он ни занимался, даже если она мне не нравится, он нашёл своё дело, а я бросила даже то, что нравилось. И закисла в болоте… Может, в самом деле попробовать съёмки? Сниматься с ним? Проводить время вместе. Я же хотела сказки!
— Простите, — выдохнула я в телефон. — Я уже здесь. Но, кажется, заблудилась.
— Вернитесь, откуда пришли, — терпеливо объяснил Макаров. — Вам нужен центральный вход. Горничная вас встретит и проводит в кабинет.
— Хорошо, спасибо!
Я отбила звонок, заливаясь краской и думая, что сошла с ума. Финн рассмеялся:
— А меня не сдала, молодец!
— А это был секрет?
— Нет, конечно же, но так даже лучше! — шепнул он мне и провёл руками по моей талии, по волосам и с выдохом отошёл, словно давая мне дорогу.
В молчании наши взгляды снова стали осязаемыми, а воздух плотным. Невозможно уйти.
— Я искал тебя в Лувре. Но нам обоим надо идти. Так я увижу тебя завтра?
— Если меня возьмут на роль?
— Даже если не возьмут…
— Да.
Он опять поцеловал меня. Быстро, жарко. И выдохнул в губы на прощанье:
— Ты звучишь, как музыка!
Несмотря на то, что я видела Лувр, я лишилась дара речи. Прежде всего потому, что на капителях колонн центрального входа я разглядела символическое изображения папируса — уменьшенную имитацию колонн в Карнаке и Луксоре. Надо же…
За стеклянными дверьми меня ожидал настоящий дворец: белый мрамор, светлый кафель с вкраплениями чёрного на полу овального холла, круглый столик на позолоченных ножках под впечатляющей брызгами хрусталя люстрой, а на нём — невероятных размеров ваза с лимонными гладиолусами с меня ростом. Трёхметровые зеркала в проёмах белых стен, отделанных позолотой, обтянутые синим атласом кресла с золотыми подлокотниками. Грандиозный камин с двумя грудастыми женщинами-сфинксами, крыльями удерживающими мраморную крышку, шестиметровые потолки с фресками.
Я с трудом сдержалась, чтобы не раскрыть при созерцании подобной роскоши рот. Впрочем, меня тут же поманила за собой вышколенная служанка среднего возраста, в сером платье с белым передником. Она была строгой и угловатой, словно её нарисовали самым простым, жёстким грифелем для контраста с амурчиками и золотыми завитушками на стенах.