— Ты говорила о мечтах, Дамира. О чём именно ты мечтала?
— О Египте, хотя сейчас я здесь, и это не радует. Я хотела стать египтологом, археология сродни криминалистике: нужно выяснить по малым деталям, что произошло, найти улики, выстроить алиби, восстановить картину веков… Сегодня я была в «Музее человека» и видела, как работают в лаборатории… — при мысли о мумии я вздрогнула, ассоциации возникли не самые лучшие. Затем грустно заключила: — Мне нравилось разгадывать загадки. Но из меня не вышло ни того, ни другого.
— Тебе всего двадцать три. Что мешает?
Я потянулась к кофе, голова снова начала кружиться. Лембит тоже потянулся к стаканчику, наши пальцы внезапно соприкоснулись, и я поспешно убрала руку. Он подвинул стаканчик мне, и тёплое ощущение от прикосновения осталось на моих пальцах. Приятно. Я поднесла кофе к губам.
— Так что мешает? Ты увлечена, это очевидно, — повторил он.
— У меня не получилось, — удручённо призналась я. — И даже изменить жизнь не получилось, а что вышло, ты видишь. Наверное, не все мечты должны сбываться.
— Странная сентенция, в исторических фактах и дедукции ты более логична, — ответил Лембит.
Я пожала плечами.
— Всё это, — он ткнул рукой в сторону Луксора, — только эпизод. Неприятности случаются и так же заканчиваются. Остальное — твоя жизнь, и ты можешь делать с ней всё, что захочешь.
— Разве?
— Уверен. Я зарёкся спорить, но с тобой поспорить могу на то, что ты выберешься, и у тебя всё будет хорошо.
— Опять проспоришь, — невольно хмыкнула я.
— Нет.
Роберт посмотрел на меня долгим взглядом, заражая уверенностью и спокойствием. И вдруг зевнул. Я тоже. Усталость навалилась снова, будто накрыла пыльным, старым мешком.
— Давай спать? — сказал он, и его слова прозвучали где-то очень далеко.
⁂
Полноводный Нил катит бутылочного цвета воды, остроносые лодки тонкие, длинные, будто сплетённые из прутьев, уносят по волнам голых рыбаков. Я стою на берегу и удивляюсь: как они не боятся крокодилов? Я их ужасно боюсь…
Нянюшка манит меня к резным носилкам с вышитыми искусно шторками, я забираюсь в них, и она садится рядом со мной. Нас начинает тянуть немного назад, — это огромные смуглые рабы поднимают носилки и, мерно покачивая, несут по дорожке мимо пышных папирусов. В тени раскидистых сикомор становится прохладнее, хорошо. Я тереблю в пальцах подол чудесного нового платья из тонкого льна, с плеча сползает расшитый голубыми цветами шарфик — подарок отца. Сквозь прозрачную ткань видны мои пальцы и браслеты со скарабеями. Я подношу к носу и нюхаю. Шарфик пахнет нежно — так же, как и мои волосы, умащенные каплями, стекающими медленно с конуса с благовониями на моём парике. Это самый приятный на свете запах — драгоценной мирры, привезённой из восточных земель. Нянюшка что-то рассказывает, но я её не слушаю, мне не терпится домой. Моё сердце бьётся радостно. Посыльный доложил: отец приехал в Фивы из нового города.