Мне не надо ничего великого! Стремление к исключительности — прямая дорога в ловушку, теперь я знаю. Счастье в простоте. Я даже согласна на одиночество, лишь бы жить. Но в тени закрытых ресниц отчего-то представился взъерошенный Роберт в мятой футболке и джинсах. Он смеялся в светлом фонтане солнечных зайчиков.
Кто-то провёл пальцами по моей руке. Я вздрогнула, просыпаясь.
— Такая нежная кожа и столько магии, — сказала гипнотически томно мадам Беттарид и заглянула мне в глаза.
— Я не чувствую магии, — устало пробормотала я.
Её было не узнать: простая белая туника из льна, парик из синих, сплетённых мельчайшими косичками волос, подведённые чёрным глаза, ожерелье «усех» и явно древняя пектораль на груди. В отличие от египетских традиций пояс на ней был подвязан расшитым золотом на синем в цвет ночного неба переднике, явно позаимствованном у масонов. Мадам Беттарид провела руками над моим телом и удовлетворёно улыбнулась:
— А она есть. Нефертити, как и я, была видящей. И ты становишься, это происходит постепенно. Иначе можно сойти с ума.
«Кого-то, видимо, и не пощадило…» — ехидно подумала я.
Мадам Беттарид сощурилась и вновь провела ладонью по моей коже, я отдёрнулась, бессознательно скривившись от отвращения.
— Если сопротивляться своему естеству, тоже можно сойти с ума. Не забывай это, Дамира!
— А вам не бывает жалко людей? — спросила шёпотом я, заставляя её прислушаться.
— Жалость — низменное чувство, — ответила она и сквозь паузу бросила жёстко и зло: — Меня никто никогда не жалел. — А затем ткнула пальцем на один из раскрытых кейсов. — Надевай свои браслеты со скарабеями. И вот эти два на лодыжки.
— Как скажете, — забывшись, раздражённо процедила я и тут же поправилась, вспомнив о Лембите: — Да конечно.
Когда всё было завершено, я не узнала себя в зеркале: не одетая и не голая, не живая и не мёртвая, но уж слишком похожая на статую, сплошь покрытую письменами, с тяжёлыми украшениями на руках и ногах. Мадам Беттарид протянула мне короткий нубийский парик с множеством косичек с золотыми бусинами на концах. Золотой обруч прижал чужие жёсткие волосы к голове. Я поёжилась.
Мадам Беттарид удовлетворённо улыбнулась:
— Детали — это всё! — Затем достала из кармана передника рацию и скомандовала: — Зажечь огни! — Отсчитала до десяти вслух и объявила: — Всё, Дамира. Нам пора!
Сердце моё сжалось, от волнения стало нечем дышать, но я заставила себя пойти вслед за валькирией. Паника не поможет.
⁂
В центре площадки перед тентами появился крошечный бассейн, совсем не священный пруд Нун для омовений, но всё же. Даже удивительно, как они приволокли его в пустыню… Над голубой водой гулял ветер, вызывая рябь. Он мигом овеял песком, как прахом, мою обнажённую кожу. Попытался затушить огни в расставленных по периметру треножниках, увенчанных чашами. Языки пламени из них потянулись за ветром, но не погасли. Ветер пошёл гулять дальше по развешанным повсеместно узким белым стягам, как дóлжно было в Египте в дни великих праздников.