Я не привыкла проявлять эмоции на публике, достоинство — это красиво! Но его-то и попытались растоптать… Хотелось выдохнуть и расплакаться, разве это не полный дефолт: сделать рывок на последние деньги, чтобы всё изменить и не прогибаться под родственников, и получить взамен предложение о грязных игрищах в красной комнате, жирные губы и пошлые руки? Нет…
С дрожью внутри я подошла к служащей в сером платье и спросила на своём скудном французском, где найти другой туалет. Та протараторила, словно соревновалась с кем-то на скорость. В смеси иностранных звуков показалось, что меня посылают на девяносто первый этаж, в портал, где приземляются инопланетные корабли. Мда…
⁂
Я всё-таки его нашла. Заперлась, выплакалась, подправила глаза карандашом. Вышла, по-прежнему растерянная. Что теперь?
Кафель под ногами, как путь пешки по шахматной доске. Над головой невероятные потолки резной роскоши, вдох полной грудью музейного воска, раскрытая дверь, помнящая королей, Лувр. Я взглянула на вывеску: «Египетский зал», и сквозь тучу отчаяния пробился проблеск тепла. Египет — ещё одна моя несбывшаяся мечта. Сюда я просто обязана заглянуть, хоть что-то хорошее. Только ради этого стоило оказаться в Париже…
Отделанный красным деревом с позолотой зал встретил меня внушительной фигурой фараона из чёрного камня. Сердце замерло от того, что невероятная красота древности оказалась так близко. Медленно обходя витрины, я залипла взглядом на утонченной фигурке богини Исиды с выставленными перед глазами ладонями. К счастью, мне не нужен был французский на табличках, я сама могу рассказать о многом, я — историк по образованию. Я люблю всё это, но предала…
Взгляд наткнулся на миниатюрные алебастровые статуэтки Нефертити и Эхнатона. Снова волна тепла в груди — ностальгия. Всегда хотелось разгадать тайну этой пары реформаторов. Чего только не говорят о нём: еретик, гений, просветлённый пророк; она — его богиня. Как было на самом деле? Я бы хотела разобраться, но великого археолога из меня не получилось. Чтобы ездить на раскопки в край пирамид, учиться надо было в Москве и оплачивать поездки самой, а папа говорил: деньги — не главное.
Ладно, не будем о грустном, здесь и сейчас всё было пропитано Египтом. Потушенный разочарованиями интерес, как лис с носом по ветру, постепенно разбудил в душе забытое чувство студенческой жадности, когда хочется побольше впитать, узнать, присвоить, пусть это будет лишь унция воздуха, коснувшегося тысячелетних шедевров.
Я остановилась у головки юной царевны Меритатон[2]. В блике стеклянной витрины отразилось моё лицо. Как раз перед поездкой я перекрасила волосы в смоляной. В коротком льняном платье, в босоножках с тонкой перепонкой, с легко ложащимся на кожу загаром и подведёнными стрелками глазами я неплохо смотрелась среди статуй, вот только смартфон в руке выбивался из антуража. Я снова поймала на себе недоуменный взгляд двух пахнущих, как булочки, старушек.