С присущей ему уверенностью Финн оккупировал одну из чёрных представительских машин, кинул пару фраз темнокожему водителю.
— Куда мы?
— Подальше!
Он помог мне сесть. И автомобиль тронулся.
— Наконец, без чужих глаз! — выдохнул Финн и вновь припал к моим губам.
Моё «да» исчезло в его дыхании, оно переливалось волнами бесконечности, пока мы не оторвались друг от друга, совершенно пьяные и шальные. Финн громко вдохнул и откинулся на спинку, я тоже. Счастьем, казалось, можно было захлебнуться.
Наши мизинцы касались друг друга на кожаном сиденье, и этого хватало, чтобы мимолётное электричество, которое носилось в воздухе, искрило алчным нетерпением большего.
— Где мы? — спросила я.
— Санс.
— Какой милый дом, пряничный, — сказала я просто так, глядя на угловое здание на старой площади с грузной крышей и шоколадными балками, с такого же цвета крестами на выбеленных стенах, словно кто-то играл в крестики-нолики на весь дом.
— Бургундия… вроде типично…
Любые слова звучали излишне, в моей голове продолжало вибрировать Kyrie eleison. И волшебство! Пальцы переплелись, Финн снова меня поцеловал. Я не успела заметить, как мы оказались у двухэтажного бело-кремового особняка, высившегося на фоне деревенских пасторалей. За послушно открывшимися воротами нас встретили аккуратные дорожки сада. Стриженная трава, яркие всполохи цветника, тонкие деревца у фасада, как породистые жеребята, привязанные к опорам, чтобы не убежали. Вблизи дом с деревянными рамами окон, ставнями с прорезями голубых жалюзи, изумрудное пятно плюща на северной стене и алые пеларгонии в горшках под окнами. Буржуазная пастораль. На задворках моего сознания всплыла «Госпожа Бовари»[11].
Финн отдал распоряжения водителю. Тот послушно кивнул и, заглушив двигатель, ушёл в дом. По дороге увлёк за собой мсьё, выходящего навстречу, почтенного, как мажордом. За кустами жасмина скользнул силуэт садовника с синим шлангом в руках и исчез. Все повиновались нашему стремлению быть наедине. Финн открыл дверцу автомобиля:
— Прошу, моя царица!
— Это гостиница?
— Нет. Один из домов Катрин. Здесь никого нет и не будет…
— Хорошо, — выдохнула я.
Кто угодно был бы лишним.
Я вышла из машины, расправила длинный подол. Финн коснулся ладонью моей щеки. Заглянул в глаза.
— Поразительно! Совсем такая же. Только…
— Что только? — удивилась я, будто ныряя в глаза цвета тенистой зелени и понимая, что мне там хорошо.
— Нет высокомерия.
— А разве должно быть?
Он провёл меня внутрь дома, вверх по широкой, старинной лестнице, за двери, в комнату, будто предназначенную для вечерней игры в покер с важными буржуа. Финн повернулся к идеально чистому зеркалу на одной из стен, вновь отразившему не меня — Нефертити.