— Я хочу любить, — тихо возразила я.
— Так люби.
— Это сложно.
— Почему? — с искренним сожалением спросил он.
— Потому что вокруг сплошное… — я не могла подобрать слов от возмущения, — враньё!
Финн нахмурился.
— Интересно, в чём же оно? Если ты про дурацкий стол, не ищи страшилок там, где их нет. Катрин тащит со всего мира всё, что ей нравится: от дверей до безделушек. В любом её доме ты можешь наступить на плитку на полу, которая лежала в чёрт-знает-каком храме тысячу лет назад. И что теперь? По ней ходят все, даже уборщицы и курьеры. Думаешь, у них после копыта отрастут?
Не верю! Не могу верить! Эта проклятая Катрин мерещилась рядом, словно продолжала ставить спектакль в театре кукол. Вспомнился Роберт Лембит, и я взглянула на браслеты. С чем ещё она играет?
— Что Катрин сказала тебе перед уходом? — буркнула, наконец, я.
— Что на вечеринке мы должны присутствовать. До девяти у нас была ещё куча времени… — с досадой сказал он.
— Для чего? — резко повернулась к нему я.
— Чтоб околдовать тебя, наверное! Или для чего ты думаешь?
Я поджала губы и отвернулась от него. Парик и корона, как тыква на голове, выводили из себя. Я начала стягивать громадину, она не поддавалась. От злости хотелось снова плакать, но я упрямо продолжала дёргать конструкцию вверх, чтоб избавиться хоть от неё. Мужские руки легли на мои.
— Правда упрямая. Успокойся. Помогу.
Он поддел заколку и легко избавил меня от этого дома на голове. Я дёрнула липкую ленту с волосах, втянула воздух через зубы от боли, но дёрнула снова. Несколько шпилек долой, и голова моя освободилась. Финн расправил мои волосы. Как заботливо! Предатель!
И мы поехали дальше молча, глядя на французские поля, мало чем отличающиеся от наших, разве что надёжной оградой платной дороги.
«Эхнатон не так хорош» — продолжало звенеть в моей голове. И я вспоминала всё, что знала об этом персонаже. Давно мёртвом, но… Я повернулась к Финну. Он сидел, хмурый, уткнувшись в телефон.
— Это было не честно, — отчеканила я.
Финн поднял голову, в зелёных глазах горела обида.
— Не знаю, что ты себе напридумывала.
— А ты считал, что я буду счастлива… делать это… там? — Я взглянула на водителя и прикусила губу — кто знает, на каких языках тот говорит.
— Я не буду оправдываться, я ничего не замышлял.
— А она?
— Кто она? — фыркнул Финн.
— Катрин. Она очень хороший режиссёр.
— И продюсер, — ответил Финн. — А ты…
Я усмехнулась.
— Хочешь сказать, я никто?
— Я не говорил…
Он не закончил, мне стало больно.
— Ты не предохранялся, — сказала я отчуждённым тоном. — Мне нужны противозачаточные. И моя сумка. Позвони Арине, спроси, где она.